Троя. Падение царей
Шрифт:
Менадос заставил себя перестать расхаживать по палубе «Электриона» и сел в капитанское кресло, являя собой воплощение спокойной уверенности. Однако в душе его все бурлило: гнев на хитрого Геликаона, желание поплыть в бухту и разнести «Ксантос» на куски. Его капитаны хотели последовать за ненавистной галерой в залив, но Менадос отказался гнаться за ней в темноте.
Все его пятьдесят пять кораблей теперь находились в море, либо собравшись у входа в Геллеспонт, либо плавая по заливу. Гребцы устали, и он приказал, чтобы они работали посменно: пока половина людей гребла, другая в это время отдыхала. Гребцов всегда нелегко было найти. Любой, кто мог позволить себе приобрести воинские доспехи и оружие, предпочел бы сражаться на поле боя, а не страдать от жарких зловонных испарений на скамьях гребцов. Некоторые капитаны сажали на скамьи рабов. Но прикованные рабы редко работали так же усердно, как свободные люди, и на «Электрионе» гребли только микенские воины, гордясь тем, что находятся на самом прекрасном корабле микенского флота.
Когда в конце второго дня дневной свет начал меркнуть, с корабля, находившегося ближе всех к Мысу Приливов, раздался крик: с него заметили судно, пытавшееся прорваться из бухты.
Сердце Менадоса возбужденно застучало, он приказал «Электриону» и четырем кораблям, находившимся неподалеку, перехватить судно.
– Преградите ему путь, – приказал он, – но пока не нападайте.
Вглядываясь в полумрак, Менадос вскоре сам разглядел это судно. То был не «Ксантос», а корабль поменьше, под черным парусом с изображением белой полной луны. Корабль быстро шел вдоль береговой линии, в опасной близости к скалам мыса, рискнув поднять парус, чтобы набрать скорость побольше.
– Не «Ксантос», – разочарованно сказал сын сестры Менадоса. – Но, может быть, они пустили в ход маленькое судно, чтобы тайком переправить царскую семью из Трои?
– Для этого потребовалось воистину маленькое судно, – сухо ответил Менадос.
«Приам никогда не оставил бы город, – подумал он, – и свои сокровища».
Суденышко мчалось по волнам, все ближе к надвигающимся микенским галерам, потом внезапно убрало парус, и за дело взялись гребцы. Они вмиг полностью развернули судно и погнали обратно к бухте.
– Не преследовать! – приказал адмирал, и сигнал этот был быстро передан с корабля на корабль.
Микенские корабли медленно отошли; нехотя, как подумалось Менадосу. «Что затевает Геликаон?» – гадал он. Было ли все на самом деле таким, каким казалось: одно судно попыталось сбежать? Или оно было еще одним огненным судном? Нет, Геликаон не проделал бы дважды один и тот же трюк.
Менадос снова стал расхаживать по палубе взад-вперед, его командиры тревожно наблюдали за ним.
В конце концов он принял решение. Если Геликаон снова проскользнет мимо него, вторую ночь подряд, Менадос и его командиры встретят медленную и мучительную смерть от рук Агамемнона. Он не мог позволить ни одному судну выбраться из бухты. Ночь снова будет лунной, поэтому оставалось предположить, что враги сделают еще одну попытку.
– Нашим командам ночью не придется отдыхать! – сказал он своим офицерам. – Сегодня все наши корабли будут в море!
Геликаон проснулся перед рассветом, когда на востоке виднелся лишь розовый отблеск.
Спал он крепко. Предыдущей ночью Геликаон послал два судна к устью бухты в дозор. Остальные команды хорошо выспались и отдохнувшими встречали наступающий день.
Геликаон увидел, что троянская галера скользит к ним от мыса, где ее капитан принимал рапорты от находившихся там дозорных, наблюдавших за микенским флотом.
– Они караулили всю ночь! – радостно крикнул капитан Геликаону. – Все их гребцы будут усталыми, как собаки!
Ониакус улыбнулся своему командиру.
– Усталые экипажи и усталые командиры, – сказал он.
Геликаон кивнул.
– А усталые люди принимают скверные решения, – ответил он. – Пора «Артемиде» заманить их сюда.
Во второй раз он наблюдал, как судно Хромия храбро двинулось по направлению к микенскому флоту. На Геликаона произвело впечатление мастерство капитана и его команды. «Хромос, может, и хвастун, – подумал Геликаон, – но он имеет право гордиться своим кораблем и своей командой. Да хранит это судно Посейдон».
Команда «Ксантоса» готовилась к битве. Глиняные шары, каждый величиной с голову человека, осторожно перенесли из грузового отсека в выстланные соломой корзины, стоящие рядом с метателями огня. Сами метатели были проверены и смазаны. Специально подготовленные стрелы и жаровни держали на центральной палубе, подальше от горючей жидкости. Каждый член команды надел кожаный нагрудник и взял меч, лук и колчан со стрелами. По кругу передавали еду – пшеничный хлеб и сыр, чтобы поторопить наступление дня.
Когда дневной свет стал ярче, Геликаон приказал своему маленькому флоту построиться в две линии, обращенные к северу, далеко от устья бухты. «Ксантос» был впереди, в центре этих линий. «Щит Ила» и «Наяда», на которых имелись метатели огня, заняли места бок о бок во главе обеих линий. Два судна, что всю вели ночь наблюдение, разместились позади, где было сравнительно безопасно.
Геликаон снял свой бронзовый нагрудный доспех и вложил в ножны за спиной два меча с листовидными клинками. Под рукой он поместил шлем с глухим наличником.
– Сегодня мы рулевые, Ониакус, – обратился он к своему помощнику. – Ты хорошо понимаешь нашу стратегию?
– Да, Золотой, – ответил Ониакус. Потом поколебался и с беспокойством в глазах добавил: – Мы еще никогда не проигрывали морских битв, и я без вопросов буду следовать твоему плану, как всегда. Однако мы уже заперты в этой бухте, как мышь в кувшине, и, кажется, твой план теперь заключается в том, чтобы заманить в этот кувшин кошку.
Геликаон засмеялся, и его веселый смех разнесся над водой, заставив других улыбнуться и слегка разрядив напряжение.