Тройная игра афериста
Шрифт:
– А парень, Олег зовут. Знаешь такого?
– Олега только повстречал, мы с ним чалились вместе.
– А ты где был?
– Где был... смылся я сразу же, чтоб с ментами не встречаться. Говорю же - не при делах. Мне Олеговы разбирухи не нужны.
– Что ж тогда там ошивался?
– Что тут особенного? Товарищ все-таки. Сам из-за ментов побоялся идти, поглядывал из-за угла.
–
– Кто его знает?
– благодушно ответил сержант. Нам-то что. Отвезем, там с ним и поговорят.
– Смотри, - предупредил гражданский, обойдясь на этот раз без физического внушения, - чернуху будешь гнать - пришьем.
– Вы и так чуть не пришили.
– Ты о чем?
– искренне удивился гражданский. Тебя никто не трогал.
– Ну, конечно, - скривился я, - а стрелял в меня Александр Сергеевич?
– Какой Сергеевич?
– Пушкин. Знаешь такого? Великий русский позт, автор сказки про золотую рыбку.
– Ты чо несешь?
– вконец удивился мой собеседник и, похоже, собрался вновь проинспектировать мои бедные ребра, но тут машина остановилась.
– Давай, выходи, - потянул меня за локоть сержант, - только смотри - без глупостей.
Я вылез, оглядеться мне не позволили - быстро провели в дом. Дом, как я успел заметить, был старенький, ему не хватало двух месяцев до возраста развалюхи. Но комната, в которую меня ввели, красовалась импортными обоями с изображением абстрактных, но явно голых девушек, паркетными полами и эффектной меблировкой. В углу на диванчике сидел пожилой мужчина, украшенный богатейшей, совершенно седой шевелюрой с небольшими, очень черными бакенбардами. Он был одет в парчовый халат, позаимствованный из девятнадцатого века.
– Шеф, - лаконично сказал сержант, - взяли у аэровокзала, сопротивления не оказал.
– Говорит, что не при делах, - встрял гражданский, - я его предупредил немного...
– Твоя инициативность начинает меня беспокоить, - будто в пустоту сказал седой.
– Может, нам поменяться местами?
Парень скис мгновенно. Он даже стал почему-то меньше ростом.
– Извините, шеф, я думал, как лучше...
– Думать тебе не положено, - прервал седой. Это для тебя вредная нагрузка - можешь надорваться. Так что, с твоего позволения, думать буду я, а ты делать, что сказано.
– Слушаюсь, больше не повторится, - скороговоркой промямлил гражданский. Казалось, он сейчас станет во фрунт и щелкнет каблуками. Но в армии он, видно, не служил, поэтому еще больше съежился и просочился за дверь.
– Свободен, - сказал седой сержанту и указал мне на кресло, - садитесь, поговорим.
Я сел, вытащил сигарету
– .Да, конечно, курите. Пепельница там, на столе. Надеюсь, этот смерд вас не ушиб?
– Ребра, вроде, целые.
– Да-с, такая вот скотинка с инициативой. Надо будет заняться воспитанием. Впрочем, извиняться не буду, он по-своему прав. Не исключено, что вам с ним еще придется подискуссировать. М-м-м, надеюсь, вы догадываетесь, зачем вас пригласили?
– Могу только предполагать. Видимо, это как-то связано с моей встречей с Олегом Маневиным.
– Несомненно, связано. Давайте, чтоб не обременять друг друга, коротко обо всем. Какая цель встречи, как о ней сговорились, планы?
– Встреча чисто случайная, никаких договоренностей. Я даже не знал, что он освободился досрочно. Олег рассказал мне, что его якобы поставили на камушки и рыжье, попросил помочь в поисках парня, на которого он грешил, некоего Валеры. Когда зашли в скверик, он нервничал, попросил подождать, пошел... Ну, а потом я поскорей удалился, не люблю, знаете, когда стреляют.
– Странно вы строите речь, - седой достал из глубокого кармана пачку "Кента", прикурил от зажигалки, изящно выпустил дым, - то говорите, как интеллигент, то переходите на жаргон.
– В каждом человеке две сущности, - сказал я мрачно.
– Ну-ну, - седой легко встал, подошел к двери, позвал кого-то. На меня он больше не смотрел.
– Отведите в гараж, - сказал он вошедшему сержанту.
– Устройте без строгостей, пускай ждет.
Сержант опять взял меня за локоть.
Глава 7
(Красноярск, май)
Генерал Синельников мучился изжогой. У него был гастрит, а он вчера за ужином нарушил строгий запрет врача на острые блюда. Не смог удержаться, сациви было очень уж вкусное. Генерал достал из верхнего ящика стола баночку с содой, развел ложечку в стакане с теплой водой, выпил, морщась. Оперативники, вежливо отвернувшись ждали конца привычной процедуры. Теперь генерал должен был заняться самокритикой - это так же входило в ритуал.
– Мало меня, старого дурака били, - сказал генерал.
– Знаю же, что нельзя мне острое кушать. Но вкусно же! Все, что вкусно, - нельзя...
Синельников строго посмотрел на сотрудников, будто ожидая возражений. Оперативники скромно молчали.
– Ну, ладно, - сказал генерал, - вернемся к нашим баранам. Почерк воров не установлен, никто до сих пор таким способом гостиницы не грабил. Был раньше Федька Ус, но он использовал снотворное в спальных вагонах, в купе. Погиб, прыгая с поезда. Майор Табаков, доложите, что слышно от информаторов?
Сухощавый, выбритый до синевы, майор прокашлялся: