Трудная позиция
Шрифт:
— Но вы же друзья.
— Да, конечно. Пригласить можно.
Люся попрощалась, ушла, а Винокуров еще долго стоял у крыльца и думал. Нет, не такой он ожидал встречи, совсем не такой.
25
Прошло много дней после ссоры Корзуна с Вашенцевым, а в отношениях соседей настоящего мира не было.
Как-то поздно вечером, когда дети уже спали, а Корзун сидел за столом и готовился к занятиям, Светлана Ивановна спросила его:
— Может, пригласить Олега Викторовича на ужин завтра? Как ты считаешь?
— Да нет, Света, воздержись. Еще подумает, что заискиваем.
— Ну как знаешь.
— Тут ведь не во мне одном дело. — Корзун снял очки, тщательно протер их носовым платком и надел снова, слегка прижав пальцем к переносице. — Это, Света, и других касается.
— Но ведь у нас дети. Они-то не знают ничего. Они часто спрашивают: «А почему к нам дядя Олег не приходит?» Что им отвечать, скажи, пожалуйста?
— Верно, дети не поймут ничего, — согласился Корзун. — У детей своя логика. А что он говорит о своей семье? Привезет он ее когда-нибудь или нет?
— А я уж и спрашивать перестала.
За стеной, в квартире Вашенцева, чуть слышно попискивал транзистор, донося в комнату Корзуна обрывки каких-то мелодий. Вероятно, майор лежал на кровати, курил и усердно ловил одну волну за другой, пытаясь нащупать, как он любил говорить, что-нибудь экстравагантное. Раньше в таких случаях он стучал кулаком в стену и кричал: «Эй, сосед! Иди, послушаем!» И Корзун шел, чтобы отдохнуть немного от своих задач и формул, а потом приглашал Вашенцева к себе на чай.
А иногда они просто беседовали о делах и порядках училища. Одна из таких бесед особенно запомнилась Корзуну. Речь зашла о первокурсниках.
— Не знаю, — грустно разводил руками Вашенцев. — Стоит ли набирать в военные училища молодежь прямо из средней школы? Пусть бы эти юноши послужили сперва в частях, привыкли к армейским порядкам, к дисциплине. Вы сами, Владимир Семенович, знаете, что бывшие солдаты и учатся у нас лучше, и дисциплины не нарушают.
Корзун возразил ему:
— Конечно, бывшие солдаты — народ более серьезный во всех отношениях. Но, видите ли, Олег Викторович, юношам, окончившим среднюю школу, присуща большая романтика. Многие из них, знаете, с каким трепетом думают о военном училище? С этим нельзя не считаться.
— Романтика! — Вашенцев начинал раздражаться. — А сколько мы из-за нее неприятностей разных имеем! Или вас это не беспокоит?
Корзун тогда промолчал, стараясь убедить себя: «Это он так... под горячую руку...»
Пока Корзун просматривал материалы к завтрашним занятиям, Светлана Ивановна управилась с домашними делами и, взяв будильник с буфета, поставила, его на стол перед мужем.
— Вижу, вижу, — сказал он, улыбаясь. — Труби отбой, не возражаю...
Среди ночи Корзун проснулся. Перед окном, как часовой, стояла луна — большая, чистая и задумчивая. Вся комната была наполнена легкой синеватой дымкой. За стеной изредка покашливал Вашенцев. У него была странная привычка — вставать по ночам и, расхаживая по комнате, выкуривать одну-две папиросы. Когда-то Корзун спросил его, зачем он это делает. «А вы побудьте с неделю на должности командира дивизиона, — ответил ему Вашенцев, — да почувствуйте, что это такое. Вообще сон потеряете». Конечно, быть командиром — дело нелегкое. Но в этих вашенцевских «побудьте», «почувствуйте» Корзун всякий раз улавливал стремление зачислить его в отряд каких-то праздных и совершенно безответственных людей, которым нет якобы никакого дела ни до чего, кроме своих уроков.
Чтобы не слышать ни шагов, ни покашливания за стеной, Корзун натянул на голову одеяло.
Был обычный учебный день. Но занятия у курсантов третьей батарей были необычные. Капитан Корзун подошел к стоявшему на деревянном мостике стенду и нажал на рычажок выключателя. На стенде, набирая обороты, закрутилась крупная металлическая луковица, наполняя помещение тонким комариным гулом.
— А теперь, — сказал Корзун, обратившись к курсантам, — я могу предложить кому-нибудь из вас попробовать повернуть вот это устройство или влево или вправо. Удерживается оно, как вы видите, на шарнирах свободно.
— Разрешите мне? — попросил Яхонтов.
Винокуров язвительно заметил:
— Ему что, товарищ капитан. Он штангист.
— Вот, вот, — загадочно улыбнулся Корзун. Штангист и нужен.
Пока Яхонтов выбирался из-за стола, Корзун объяснил, что устройство на стенде — гироскопический прибор, который придает ракете устойчивость во время полета и фиксирует малейшие ее отклонения от курса. Без такого прибора устойчивость ракеты в полете немыслима вообще.
Подойдя к стенду, Яхонтов обеими руками взялся за ручки гироскопа и попытался повернуть его сперва с одной стороны, потом с другой. Гироскоп слегка поворачивался, но тотчас же возвращался в прежнее положение.
— Ох и зверь, — вздохнул Яхонтов. — Не слушается.
Курсанты засмеялись.
— Разрешите, я попробую? — загорелся Винокуров.
Капитан пригласил к стенду Винокурова, Иващенко и Красикова. Один за другим подходили они к прибору, стараясь повернуть гироскоп в ту или иную сторону, однако центробежная сила его была так велика, что все старания курсантов оказались напрасными.
— А может, мы одолеем? — послышались голоса курсантов из глубины класса.
— Разрешите, товарищ капитан?
— Ну-ну, пожалуйста.
Сидевший неподалеку от стенда старший лейтенант Крупенин с довольной ухмылкой пощипывал подбородок. Он знал, как готовился к этому занятию капитан Корзун, как он вместе с техниками устанавливал на стенде гироскопическое устройство. И теперь, видя, с каким азартом следят курсанты за этой крутящейся металлической луковицей, подумал: «Вот так можно показывать технику и на других уроках, и никакой каши не получится. Да и времени для этого много не нужно. Зря подполковник Аганесян беспокоился».
В перерыве Корзун увел Крупенина в свою лабораторию, где теперь уже рабочих мест было значительно больше, чем прежде, и на длинных, во всю стену, полках стояли различные электрические приборы, сделанные самими курсантами. Здесь были и усилители переменного тока, и трехфазные выпрямители, и приборы по исследованию полупроводников. Одни почти смонтированные полностью, другие — наполовину, а третьи только начаты. И на каждом приборе была наклеена бумажка с фамилией курсанта.
— Вот видите, Борис Афанасьевич, — сказал Корзун, показав на изделия. — Теперь почти половина батареи работает, а кое-кто уже проявил себя. Так что ваша идея... — Он улыбнулся и пригласил Крупенина подойти поближе к полкам. — Обратите внимание, Борис Афанасьевич, сказал он, коснувшись деревянной указкой каркаса одного из приборов, который стоял отдельно от других на верхней полке, — творение курсанта Иващенко. Заметьте, чистота работы какая! Теперь вот сюда идите. — Корзун взял старшего лейтенанта под руку и подвел к другому прибору, что стоял в самом конце той же верхней полки. — Полюбуйтесь, как ваш Винокуров старается. Тоже монтаж довольно любопытный. Даже с некоторой выдумкой.