Трудная позиция
Шрифт:
Забелину не хотелось поддерживать разговор об Осадчем, но уклониться от вопроса командующего было невозможно.
— У нашего секретаря есть одна странная привычка — увлекаться иногда незначительными фактами. Я уже толковал с ним об этом, но... — Забелин сожалеюще развел руками.
— Значит, вы его беспокойства не разделяете? А какие вообще у вас с ним взаимоотношения? — неожиданно спросил Мартынов и пристально посмотрел на Забелина.
— Обычные, — ответил Забелин и, помолчав, прибавил: — Мы ведь с Осадчим на фронте еще познакомились, товарищ генерал-полковник. Вместе на острове Эзель сражались
— Счастливые, стало быть, дороги, если сошлись, — улыбнулся Мартынов и, переходя на более откровенный той, спросил: — А что вы скажете о старшем лейтенанте Крупенине? Уж очень расхваливает его Осадчий за какие-то творческие мысли. Реально это или тоже увлечение?
«Успел уже и о Крупенине написать», — встревоженно подумал Забелин и неторопливо объяснил:
— Ракетчик он, конечно, неплохой. И мысли у него в этом направлении работают. Сейчас учебный отдел кое-что рассматривает. Но командира-воспитателя из Крупенина пока не получается, товарищ командующий.
— Да, да, я помню историю с рапортами, — сказал Мартынов. — Надо же было довести курсанта — командующему жалобу написал. А как теперь с дисциплиной у молодых курсантов, лучше?
— Лучше, товарищ командующий. Но ведь коллектив-то большой. Нет-нет да что-то пробьется. А в основном все нормально. Отличников в этом году стало больше. Особенно на старшем курсе. Да и выпускники наши как будто марку держат неплохо.
— Верно, держат, — согласился Мартынов. — Тут мы одного вашего недавно к себе в штаб взяли. Умный офицер. Суханов. Помните?
— Как же не помнить! — оживился Забелин. — Я ведь часами наградил его на экзаменах.
— .Да, да, говорил он мне и часы показывал.
— Значит, бережет, — улыбнулся Забелин. — Это хорошо. Оно ведь и в других ответственных местах наши орлы неплохо себя показывают, товарищ командующий. Командирами частей некоторые стали. Награждены многие орденами. У меня в связи с этим идея одна заманчивая возникла. Подготовить бы такую книжицу: «Питомцы одного училища». Как вы считаете?
— Подумайте, — сказал Мартынов. — Если польза будет, надо подготовить.
— Будет, конечно. Мы же лицо училища покажем.
— Это верно, — согласился Мартынов и перевел разговор на другую тему: — А мы вас тут поучить решили. Штабные учения проведем, с новой ракетной техникой познакомим.
— Уже с новой? — удивился Забелин.
— А чего ж? Ученые-то наши не спят. Вот увидите завтра, какие штучки они для вас приготовили. Именно для вас, зенитчиков.
— Интересно. Это что же, и боевой пуск будет?
— Обязательно. На стрельбище поедем. — Мартынов повернулся к окну и кивнул на белый гребнистый горизонт, ослепительно сияющий на солнце. — Вон за те холмы. Видите? — Помолчав, прибавил: — Ваш Суханов готовит. Да, кстати, — вспомнил вдруг Мартынов, — Клименко труд свой издал. Читали?
— Какой Клименко? — спросил Забелин рассеянно.
— Что же вы? Забыли? — Мартынов открыл сейф и достал небольшую книжку в твердом коленкоровом переплете. Книжка называлась: «Некоторые проблемы подготовки ракетчиков». С титульного листа смотрел пожилой генерал, у которого брови и усы были густые, висловатые, как у запорожца.
— Признали теперь? — улыбнулся Мартынов.
— Как не признать? — сказал Забелин. — Такой витязь один на всю армию.
С генералом Клименко Забелин познакомился сразу, как только приехал в округ. У него и принял он то самое училище, в котором продолжал теперь свою нелегкую, беспокойную службу. Конечно, был тогда Клименко значительно моложе и выправку имел более молодцеватую. Зато запорожские усы его какими были, такими и остались: увидишь один раз — и никогда не забудешь.
— Где же он теперь? — поинтересовался Забелин.
— В Москве был. Потом, кажется, в Киев переехал, — сказал Мартынов. — Там, вероятно, и сейчас. А впрочем, не утверждаю. В одном уверен: служит в зенитных войсках.
— И какое впечатление о книге у вас, товарищ командующий? — спросил Забелин.
— Да видите ли... — Мартынов перелистал несколько страниц со своими заметками, подумал. — Конечно, есть кое-что спорное, не без этого. А вообще книга получилась неплохая. В ней, знаете, и опыт лучших расчетов собран, и некоторые учения показаны, и вопрос о психологической подготовке ракетчиков довольно остро поставлен. Да мы с вами разберем ее основательно и автора покритикуем непременно. А сейчас вот что я вам скажу. — Мартынов закрыл книгу и снова посмотрел на Забелина: — Вы о своей теме еще подумайте. Может, лучше написать о воспитании молодых курсантов, опыт показать. Возьмитесь-ка, Андрей Николаевич. Только со всей искренностью. Ладно? А в конце учебного года мы вас по этому вопросу, пожалуй, на военном совете послушаем. И вас, и секретаря парткома Осадчего. Может, что подскажем. Одним словом, готовьтесь.
«Напросился, — с досадой подумал Забелин. — И как меня дернуло вылезти со своим предложением! Теперь изволь готовиться. И главное, собранный материал отложить придется».
Из кабинета командующего Забелин вышел хмурый, озадаченный. В коридоре он внезапно встретился с Сухановым. Суханов первый заметил своего бывшего начальника и окликнул его:
— Разрешите, товарищ генерал? Не узнаете?
— Как же, как же!
Обрадованный Забелин по-отцовски обнял за плечи своего воспитанника:
— Слышал! Рад! Поздравляю!
Суханов стоял в ладной, туго схваченной ремнем новой шинели, взволнованный и немного смущенный.
— А я слежу за вами, — улыбаясь и лукаво подмигивая, сказал Забелин. — У меня на учете все ваши дела. И газета со снимком в сохранности. Хвалю! Так и держитесь дальше, не сдавайте.
— Стараюсь, — смущенно ответил Суханов.
— А тут в штабе как, привыкаете?
— Ничего вроде. Вот со стрельбища только приехал. Иду докладывать командующему.
— Значит, с Сергеевым и Птахой расстались?
— Не совсем, товарищ генерал. Вот пуск вместе проводить будем. Так что вы их увидите завтра.
— Добро! Ну что же, теперь в училище приехать нужно...
— Обязательно.
— Давайте, давайте. А мы вас по всем взводам проведем. Нам сейчас такие пропагандисты нужны особенно. И письма о своих делах пишите почаще. А то ждешь, ждешь.
— Да как-то неловко писать о себе, товарищ генерал.
— Ох вы, скромники. Ну, идите, — оказал Забелин. — Поговорим потом, успеем.