Трудные дети
Шрифт:
Этот доступ я получила не сразу, только лишь когда пошли реальные плоды моих трудов. Старуха меня муштровала, гоняла и всячески натаскивала, учила правильно говорить, не только в смысле голоса, а в смысле связности и логичности речи.
— Ты должна уметь поддержать любую беседу и уметь направить ее в нужное именно тебе русло, - напутствовала она.
– В наше время умение говорить ценится даже сильнее умения делать.
Кроме всего прочего Элеонора Авраамовна брала меня на балеты, оперы и спектакли. Я в своей жизни ни разу не была в театре, даже в тюзе, поэтому первый мой
— Закрой рот, - зашипела она и дернула меня за руку, так что от неожиданности я прикусила язык.
– Кошмар какой! Чтобы я еще хоть раз с тобой куда-то выбралась?
— Я просто смотрю.
— Ты пялишься. Невежество!
— Ну знаете! Мне еще ни разу не доводилось здесь бывать, - огрызнулась в ответ и опустила глаза в пол, поймав на себе брезгливый взгляд мужчины средних лет.
– Простите, что мешаю вашему общению с прекрасным!
— Не дерзи! Чему я всегда тебя учила? Держи лицо!
Бабулька брала меня не мытьем, так катаньем. Я не воспринимала оперу, засыпала на балетах и откровенно скучала на спектаклях. Но цербер таскал меня по таким мероприятиям до тех самых пор, пока я хотя бы не научилась делать заинтересованное лицо и не спать. Это было первым шагом. Хорошо еще, что мне приходилось платить только за такси для старухи, которая утверждала, что все это исключительно для меня, а если бы не я, то сидела бы она спокойно дома. Билеты Элеонора Авраамовна бесплатно доставала через свою знакомую. И это прекрасно, потому что если бы я еще и за эту муть деньги платила, то точно возненавидела бы высокое искусство.
В общем, я всячески облагораживалась и образовывалась. И на третьем курсе уже была одной из лучших, одной из самых одаренных и начитанных. Я. Которая научилась читать и писать в четырнадцать лет. Впору было собой гордиться.
Она начала знакомить меня со своими гостями.
— Это твоя внучка, Элечка?
– проворковала одна дородная дама в безразмерном балахоне.
Элеонора Авраамовна передернулась.
— Воспитанница, спасибо господи.
— Очень приятно, - тепло улыбнулась я и пожала пухлую большую руку.
– Александра.
— Милая девочка, - краем уха уловила я разговор старухи и ее гостьи.
– Головастая.
— Еще бы, - кивнула Элеонора Авраамовна.
– Я старалась.
Гренадерша, затрепетав черными складками балахона, словно крыльями, рассмеялась грудным смехом, обняла старушку и вышла.
Но все эти люди были старым поколением, отжившим, хотя и имевшем определенный вес. Но главное - они сделали фамилию своим детям и внукам, которые активно этим даром пользовались. И вот как раз это новое поколение, перенявшее что-то от старого, и было мне интересно. Элеонора Авраамовна это прекрасно понимала, поэтому познакомила с одним престарелым скульптором, чья внучка должна была вернуться в Россию после продолжительной учебы в Европе, куда ее отправили вечно занятые родители.
Вот как раз через эту милую барышню я и познакомилась с Романом.
Алиса была очень образованной и абсолютно не русской. Дело не в национальности и гражданстве, с этим как раз все было в порядке, дело именно в менталитете и даже мировосприятии. Хотя ничего странного, собственно, ведь девушка прожила большую часть жизни заграницей и видела лишь хорошее, чему активно способствовали деньги родителей. Но она мне не нравилась. Впоследствии мне часто предстояло общаться с выходцами из творческих и богатых семей, более того, с этими людьми меня связывали разного рода отношения, начиная с деловых и заканчивая приятельскими. Но лишь единицы вызывали что-то похожее на уважение.
Они слишком любили говорить, причем не просто говорить о том, что сделают или сделали бы, а тупо трепаться ни о чем. И обо всем сразу. Они хвалили и ругали кино, обсуждали перфоманс, а также различные важные и элитарные мероприятия. Поносили правительство, власть, хаяли богатых за нищету, а нищих за невежество. Они искали смысл в жизни, пытались понять, есть ли бог, но ничего не делали для того, чтобы что-то изменить вокруг себя. Даже я при собственной эгоистичности меняла мир, просто потому, что что-то делала, а они - нет. Они могли есть дорогую еду и пить дорогие напитки, одеваясь при этом как заматеревшие бомжи, но могло быть и строго наоборот - жрали что попало и напяливали лучшие тряпки. Они все поголовно являлись носителями и проповедниками толерантности. Если ты толерантен - молодец, если нет - недалекий дурак и подлежишь анафеме.
С тех самых пор я начала ненавидеть слово толерантность. Лучше бы честно признавались в том, что равнодушны ко всему, кроме себя.
Тем не менее именно благодаря Алисе и ее друзьям я столкнулась с Ромой. У девушки должен был состояться юбилей - двадцать пять лет, и она меня пригласила.
— Много народу-то будет?
– поинтересовалась я у Алисы.
Она утвердительно кивнула.
— Много. Но ты и так почти всех знаешь. Придешь? Мы за город поедем.
— Приду, конечно.
Спрашивает.
Готовилась я знатно, как будто чувствовала, что что-то будет. Продумывала свой гардероб на те два дня, что должна была провести за городом, перебирала приличную кипу вещей, набравшуюся у меня за несколько лет. Элеонора Авраамовна, конечно, все заметила и ехидно спросила:
— Съезжаешь?
— Не радуйтесь раньше времени, - в тон ей ответила я и отложила в сторону нужное платье.
– Пока я все еще с вами.
— Жаль. Жаль, - она причмокнула сухими губами, уселась на мою постель и сложила руки на животе, с интересом осматривая нехитрую одежду.
– Собралась куда?
— На день рождение.
— К кому?
— К Алисе.
— Рахильской?
– нахмурила лоб старушка.
— К ней самой.
— Сколько ей?
— Двадцать пять.
— И до сих пор замужем не была?
— Не была вроде. Она, - я постаралась изобразить интонацию, с которой приятельница рассказывала о своей жизненной позиции: - эмансипированная женщина, которая не собирается класть на алтарь скучной семейной жизни свою молодость.
— Дура девка.
— И не говорите.