Трудные дети
Шрифт:
И я считала это нормальным и вполне естественным - быть собой в сексе. Что может быть проще? Наверное, ничего. Но и это, особенно это, с Романом не получилось. Даже на простынях мне пришлось играть кого-то, сдерживаться и строить из себя ангела. Рома действительно был хорош, абсолютно неэгоистичен и бесконечно добр, но я всегда была с ним скована и мои мысли касались того, как бы случайно не сделать что-нибудь “не так”. Хотя во время секса я всегда обо всем забывала.
Да, хорошо играть получилось не сразу. Но и с этим я справилась, справедливо решив, что кое-какой секс с богатым и красивым будущим мужем куда лучше отсутствия и того, и другого. Я приручила немного пугливого, немного мечтательного и очень богатого мужчину, и знала, что моя конечная цель вот-вот появится на горизонте.
Учеба в университете подходила к концу, имелась кое-какая работа, помогавшая продержаться до замужества, и муж был почти у меня в кармане. А из зеркала на меня смотрела совершенно другая женщина - та, какой я и хотела стать.
Глава 58.
”Маяковский понимал любовь так:
Если ты меня любишь, значит, ты со мной,
за меня, всегда, везде и при всяких обстоятельствах”.
Лиля Брик.
Поездка к Алисе помогла нам стать ближе еще немного. Теперь дотошные правильные свидания уступили место обычным повседневным встречам. Рома был занятым мужчиной, с головой погруженным в работу, поэтому на меня у него времени оставалось мало. Но оставалось. Изредка мы ходили в гости, также изредка спали вместе у него в квартире, но официального приглашения пожить вместе я еще не дождалась.
— Откуда это?
– Ромка подушечками пальцев провел вдоль позвоночника и подул на прохладную кожу.
Я поежилась.
— Да так…ошибка молодости.
— Тогда уж две ошибки, - весело хмыкнул он и обвел контуры верхней татушки.
– Я не думал, что у тебя есть татуировки.
— Как видишь, есть.
— И что они символизируют? Змея, волк…
— Ничего они не символизируют, - сдерживая резкий ответ, грозивший сорваться с языка, процедила я.
– Просто рисунки.
— Так не бывает.
— Почему не бывает? Я же сказала, была молодая и глупая, вот и наделала.
— Эй-эй, спокойнее, - мужчина привстал на локте и с любопытством посмотрел на меня сверху вниз.
– Чего ты завелась?
— Я не завелась. Просто зачем об одном и том же по сто пять раз?
— Если они тебя так раздражают, то сведи. Сейчас есть лазерное удаление.
— Не надо.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы мне снова было больно, - рассмеялась и в позе звезды распласталась по большой кровати, закинув ногу мужчине на бедро.
– Пусть так все останется.
— Ну, пусть останется, - сдался Рома и погладил мою коленку.
– Нас родители на ужин пригласили.
Я замерла. С ним всегда так. Он мог часами рассказывать о каких-нибудь несусветных глупостях, нести полную чушь, но важную информацию упоминал мельком, в паре словосочетаний. Не более. Но это было очень важным и ответственным шагом для меня - знакомство с потенциальными свекром и свекровью.
— Правда?
– удивилась.
– И когда?
— Когда нам будет удобно, хоть завтра.
— Завтра, конечно, не получится…Давай в субботу. Ты занят?
— Нет.
— А они?
Роман быстро-быстро, словно озорной мальчишка, покачал головой.
— Тоже нет. Ну что, я договариваюсь?
— Конечно, милый. Договаривайся.
Его родители были не самыми приятными людьми, причем…даже не так. Со свекром я ладила прекрасно - на самом деле, это единственный человек семьи Герлингер, с которым я чувствовала себя в своей тарелке. По своей натуре Герлингер-старший был дельцом до мозга костей. Именно он сколотил семейное состояние, именно он придал своей фамилии тот вес, который она имела к сегодняшнему дню. Умный, образованнейший мужчина, но в то же время не одухотворенный и витающий в высоких материях, а приземленный. Лев Иванович был человеком, стоявшим двумя ногами на твердой земле, абсолютно материалистичным и прагматичным.
Безусловно, он мне понравился, впрочем, как и я ему. В этой семейке мы нашли друг друга, и иногда складывалось такое впечатление, что я замужем не за Романом, а за его отцом. Ромка стал всего лишь одной из тем наших разговоров и поводом, чтобы в очередной раз пообщаться по душам.
С сыном у него сложились достаточно прохладные, но уважительные отношения, как будто они были далекими родственниками, а не близкими людьми. И дело не в том, что они как-то конфликтовали или в каких-то взглядах не сходились. Их семья была образцово-показательной, такой, где детям разрешают гармонично и свободно развиваться, так что ни о каком моральном навязывании речи не шло. Просто Рома с ног по макушку являлся маминым сыном. До мозга костей.
Элеонора Авраамовна меня предупреждала заранее, точно зная, что я встречу в семье Герлингер.
— Свекровь у тебя будет адская, - говаривала бабулька и щурилась на солнце.
— С чего вы взяли?
— Сама подумай. И взгляни на своего Ромео. Мужчина не сможет вырасти таким, если его воспитанием хоть отчасти занимается отец.
— Хватит вам. Он не какая-нибудь мямля. Просто он правильный и…и…
— И? Поверь мне, Александра, такого приторного романтика могла вырастить и воспитать только женщина, причем определенного склада ума. Ты представляешь какого?
– я промолчала.
– И кстати, милочка, вопрос дня. Твой Роман - единственный ребенок в семье?
— Да, - кивнула с опаской. Продолжение не обещало ничего хорошего.
– И что?
— И то. Он единственный ее ребенок, в которого она все вложила. Как ты думаешь, захочет ли мать делить сына с тобой?
— Глупости, - отрезала я и постаралась выкинуть из головы пророческие слова.
– Прекратите нагнетать.
Она не нагнетала, она оказалась с точностью до мелочей права. В той же степени, что Рома был материнским созданием, его мать, Наталья Дмитриевна - жила и дышала исключительно ради сына. Только сын и его жизнь имели для нее значение. В сердце женщины не было место ни мужу, ни родителям, ни даже ей самой-там безраздельно властвовал Рома. И своему мужу Наталья Дмитриевна была даже благодарна за то, что тот не лез в воспитание ребенка. Малейшее посягательство на интерес Ромки приравнивалось к войне, и я - стала ее главным противником.
Высокая, круглолицая, пухлая женщина за пятьдесят восприняла меня не просто в штыки. Ей хватило взгляда, чтобы меня возненавидеть. Пока Рома разливался соловьем, помогал снять плащ и представлял родителям мою персону, Наталья Дмитриевна, стоявшая за спинами мужа и сына, с яростной гримасой изучала потенциальную невестку. На скулах округлого лица ходили желваки, тонкие светлые губы мятежно поджаты, да и сама поза словно кричала о том, чтобы я и думать забыла о ее сыне.
— Эта потрясающая женщина - моя мама, - под Ромкиным любящим взглядом женщина оттаяла, даже засияла, и поза растеряла половину своей враждебности.
– А это Аля, моя…девушка.