Трудные дети
Шрифт:
(разговор Александры и Элеоноры Авраамовны)
Не осталось ни кислорода, ни мира, ни земли под ногами. Не осталось ничего, кроме наполненных гневом и тщательно настоявшейся терпкой яростью глаз и огромной фигуры, неумолимо надвигающейся на меня. На мою жизнь, которую я с таким трудом построила и выстроила на своей крови. Я была одинокой, беззащитной и почти пьяной, неготовой к его появлению, грубому вторжению, как только он всегда умел и любил. Хотя по-честному, я никогда не стала бы готовой для этого. Как можно приготовиться к разрушению собственной жизни?
У меня были тайны. Тайны даже для меня, потому что они извлекались на свет очень редко и были весьма болезненны. Иногда, в темное время суток, когда находилась наедине с собой, я позволяла себе приоткрыть особый тайничок и просто подумать о том, что будет, когда мы встретимся. Если. Если мы вдруг встретимся.
В своих представлениях я была красивой, уверенной и богатой, очень богатой и влиятельной, почти как сейчас. И в моих мыслях мы встречались случайно, но он не был готов к встречи, а я была. Я смотрела на то, как резкое мужское лицо вытягивается от удивления, шока и, возможно, радости, смешанной с гневом, и не испытывала ничего. По-царски склоняла голову, но без эмоций, как будто мне все равно, - мне и было там, в мыслях, все равно!
– произносила пару незначащих вежливых слов и уходила прочь, оставляя после себя шлейф дорогого аромата, роскоши и уверенности. А он оставался где-то позади, с открытым ртом, возможно, виноватый и раздавленный этой картиной.
Я хотела, чтобы он видел, чего я добилась, чего я достигла. Без него, своим собственным трудом. Мол, смотри, у меня это все есть. Я королева, я лучшая. Меня любят, мной даже восхищаются. За право стоять поблизости - ругаются и, возможно, дерутся. А ты там, позади и вдалеке, жалкий и раздавленный, со своей принцесской.
В реальности все оказалось не так. В реальности, чем ближе придвигался ко мне мужчина, тем сильнее рушилась такая хорошая, любимая и тяжело доставшаяся жизнь. В реальности он не был растерянным, раздавленным и виноватым, он не был даже шокированным. Именно я оказалась шокированной и неготовой, несмотря на деньги, власть и шлейф дорогих духов. Именно я оказалась раздавленной.
Ключи были невыносимо тяжелыми, наверное, стали весить целую тонну, и поэтому задрожали руки. Я сглотнула и попятилась к своей двери, заранее зная, что не смогу попасть в дом. Повернутость на безопасности сыграла со мной злую шутку. Налепив на дверь кучу сложных замков, чтобы защититься изнутри, я оказалась беззащитной снаружи. Максимум, что удастся сделать - вставить ключ в одну из замочных скважин.
— Вы меня с кем-то спутали, - предприняла я слабую попытку, не надеясь победить.
— Милая моя, с кем-то - я спутал тебя лишь однажды. И больше такой ошибки не повторю.
Лихорадочно дыша, я отступила еще на шаг и тут же издала прерывистый крик, моментально заглушенный сухой и огромной ладонью. Он зажал меня в паре метров от двери и стремительно развернул лицом к стене, навалившись сверху. Длинными ногтями я заскребла по стене и краю подоконника, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Только огромное мужское тело держало меня на ногах.
— Но если ты так говоришь, - так же медленно и нежно проговорил он, - то мы всегда можем это проверить. Не так ли, милая?
Я прокляла молодого парня, который сделал это платье, и прокляла себя, которая его купила. Еще и радовалась, дура, тому, что оно такое завлекательное.
— Отпусти!
— Ну-ну. Не нервничай. А знаешь, радость моя, - он медленно скользил собачкой по зубчикам, обнажая бледную кожу спины, покрывшуюся от холода и страха мурашками.
– Восемь лет в могиле пошли тебе на пользу.
— Восемь лет подальше от тебя пошли мне на пользу, - огрызнулась в ответ и дернула ногой, но все без толку.
– Отпусти!
— Ах, теперь я тебя ни с кем не перепутал, да?
– мрачно и громко рассмеялся…Марат.
– Но мы все равно проверим, радость моя. Чтобы не ошибиться.
Распластав ладонь на изгибе спины, Марат распахнул платье до середины поясницы и раздвинул ткань в стороны. Я снова дернулась, недовольная, испуганная и взбешенная происходящим, но мужчина жестко сдавил подбородок и щеки, заставив умолкнуть и замереть. Словно для контраста, пальцы, скользнувшие по позвонкам и выше, касались кожи с такой томительной нежностью, с которой, наверное, психи относятся к своим жертвам.
Уж лучше бы он орал, кричал и сыпал угрозами, как делал когда-то. Это было понятно и привычно, я знала, что делать с таким Маратом и как себя вести, чтобы отделаться малой кровью. Это было бы знакомой ситуацией со знакомым человеком, а мрачного жилистого мужчину, касающегося моей нежной холеной кожи с маньячной нежностью, я никогда не встречала, и он пугал меня до чертиков. Одним своим присутствием он рушил мою реальность, и мне выть хотелось от безысходности и ужаса.
— Что и требовалось доказать, солнышко, - от его “солнышка” внутри все перевернулось от страха. Уж лучше бы сукой называл.
– Все на месте. С годами даже не изменилось ничего. Словно ты их только вчера набила.
— Как ты меня нашел?
Откинув голову, мужчина весело и громко рассмеялся.
— Очень просто. Тобой мне похвастались. Твой…муж.
В моем лице не осталось ни кровинки. Я контролировала себя и свою жизнь полностью. Своих знакомых, знакомых знакомых, друзей знакомых, коллег - своих и чужих. Делала все, чтобы обезопаситься. Если куда-то ехала или шла, то обязательно изучала списки гостей и просто потенциальных посетителей. Я не любила вечеринки, открытые показы, рестораны и шумные многолюдные помещения, лишь по работе и крайней необходимости посещая такие места. А если и посещала, то закрытые мероприятия с определенным кругом посетителей, куда Марат не мог попасть по определению. Ведь он, едва отпала потребность притворяться, делал только то, что нравилось. А то, чем занималась я - его никогда не прельщало. Мне приходилось этим заниматься, потому что это не прельщало его, а значит, вероятность встречи была сведена к минимуму. Даже умерев для него, избавившись от него и построив собственную жизнь, у меня не вышло поменять точку отсчета, свое начало координат.
Я купила домой травматическое оружие. В прикроватном столике лежал приобретенный еще в старые времена нож, который один раз уже здорово помог. Две входные двери содержали по три трудных замка каждая, так что любой грабитель просто плюнул бы на мою хату. Это не считая сигнализации и прочей охранки, на которую я никогда не жалела денег.
Чувство острой опасности с годами только притупилось, но не исчезло, скорее переросло в нечто маниакальное. Все знакомые это замечали, иногда переглядывались и хмыкали себе под нос, но не комментировали мои странности. Я была богата и влиятельна, а мой сдвиг никому не причинял вреда и неудобства, так что на него закрывали глаза.