Трудный месяц май
Шрифт:
— Антон да Ален — два сапога пара. Моя тоже приходила, до тебя.
Два зуба за одну тайну — плата великоватая; хорошо, что стоматологи понимают не только в зубах, но и в людях…
А машина замечательная! Один только недостаток: не годится для подземного бурения, сжатым воздухом действует…
— Ребята! — выкрикнула Алена, показывая свечой вправо и вверх.
У потолка
— Я пойду, — сказал Ростик. Кто бы еще вчера, или позавчера, или… В общем, кто бы еще недавно подумал, что Ростик Арсланов такой отчаянный! Антон-то знал, что он настоящий парень! — Я пойду, — сказал Ростик. И пошел.
Антон с Аленой переволновались, пока Ростик не прокричал им, что и как там. А там был такой же храм с колоннами, но совершенно сухой — ни лужицы. И не пыльный. Воздух, как дома после мойки полов.
Антон живо подсадил Алену, на другой стороне ее принял Ростик.
— Теперь ты! — позвал он.
— Иду! — ответил возбужденным голосом Антон, да не так-то просто оказалось без плеча и руки друга перебраться в сухой храм. Очень уж высоко от пола черный пролом, и края острые, и силы не те.
Попробовали связать поясные ремни. Коротко. А веревка вместе с рюкзаком где-то позади осталась…
— Поищите чего-нибудь там!
В храме оказались ящики с железными коробками. Ростик мигом опорожнил три ящика и перебросил их Антону. Дальше — привычное дело.
Через минуту-две ребята были опять вместе.
— Вперед, вперед, — заторопил Антон.
Они ни на что не обращали внимания. Что-то попадалось под ноги; по обе стороны, за колоннами, — ящики штабелями.
Они не отвлекались, не останавливались, спешили на волю. И опять — стена. Но пламя свечи вновь обрело волшебную силу: огненный палец указывал налево, затем направо.
Антон шел впереди, держа свечу, как факел. Горячий стеарин жег пальцы, но Антон не чувствовал боли. Он был командиром и вел за собой боевой отряд. Ничего, что в отряде всего двое. Но какие люди!
Алена и Ростик шли за своим вожаком вплотную, в затылок ему дышали.
Ростик передвигался как завороженный. Глядел только на огонь. И ни о чем не думал. Ни о чем и ни о ком.
Алена тоже смотрела на огонь — на огонь и вихрастую голову с тонкой шеей. Почему-то очень хотелось притронуться пальцами к этой шее с ложбинкой и сказать Антону что-нибудь хорошее, приятное. Сказать, что он очень похож в эту минуту на легендарного Данко.
Антон внезапно остановился, и Алена уткнулась ему в спину.
— Ты чего? — недовольно вскрикнула Алена. — Иди.
— Пришли, — упавшим голосом отозвался Антон и медленно, не загасить бы, покрутил коротким огарком.
— Все, — прошептал Ростик, в изнеможении опускаясь на пол.
— Ничего не все, — возразил Антон и почти тем же безнадежным голосом: — Ничего
В третий раз сказать «ничего не все» Антон уже не смог. Алена расплакалась, за ней — Ростик, сдали и железные нервы командира. Все…
Эге, дело совсем плохо, коль до слез дошло. Пора ускорить счастливую развязку!
Глава седьмая. Третьи сутки
Солдат заставил Осипова отдалиться почти до кирпичного здания очистной станции и выстрелил в белесое ночное небо.
Будто со дна морского, ринулась вверх светящаяся рыбина. Она слишком быстро поднялась со страшной глубины на поверхность и, мгновенно раздувшись, лопнула зеленым шаром.
В ответ на сигнал из трех точек — с развалин, лесочка за Домом Советов, с лодки на реке — взлетели красные ракеты. Взлетели, вспыхнули ярко в вышине и, оставляя извилистый дымный шлейф, стали плавно опускаться.
От очистных не было видно, что делается в центральной зоне подрыва. Минуты потянулись ленивой вечностью.
Осипов прикрыл глаза или не прикрыл, сам не понял, но его сморил короткий и тревожный сон.
Сон этот не однажды уже виделся ему. Не просто причудливая ночная фантастика — реальная быль, которую пережил и никак не мог забыть Осипов…
Было это с год назад, в разгар белых ночей, когда не угадаешь, ночь ли кончается, наступает ли вечер. Осипов шел из милиции домой. Давно перевалило за полночь, а светло, как в пять часов после полудня.
Навстречу, косо выбрасывая костыль, словно птица с подбитым крылом, поспешно ковылял Миша Рахматулин.
— Дядя Армен! — крикнул он еще издали. — Я за вами. Думал, спите уже…
Осипов сразу затревожился. Миша Рахматулин попусту не придет. Так и оказалось…
Миша сразу отстал, а Осипов, не разбирая дороги, помчался во весь дух к лесу у Круглого озера.
Он прибежал туда в самый раз. Повезло ребятишкам!..
Семь или десять их, мал мала меньше, сидели полумесяцем на полянке. На широком низком пеньке, как на троне, восседал, расставив ноги, Барбос.
Осипов загодя сменил бег на осторожный шаг и подкрался совсем незаметно. Он затаился в кустах всего в двух-трех метрах от Барбоса и, к ужасу своему, увидел в руке Барбоса молоток. А на траве между ног, обутых в замызганные кеды, лежала круглая железная коробка, чуть поменьше и толще жестянки, в которой хранят и перевозят кинопленку.