Труфальдино
Шрифт:
— Хорошо, допустим, что инвентаризация ничего не дает. А если провокация?
— Что значит — провокация?
— Ну, например, завести на склад то, что украдут в обязательном порядке.
— И в чем смысл? Мне не нужно, чтобы попался какой-нибудь кладовщик. — директор досадливо стукнул ладонью по стеклу: — Мне с начальниками цехов вопрос надо решить…
— Слушайте, господа руководители, я в ваших электроматериалах и прочих цветных металлах не очень разбираюсь, но вот представьте себе, на самом бытовом уровне…- я завис на минуту, перебирая в уме тысячи наименований товарных позиций: — Допустим, вы завозите на склад сотню пар унтов, под наименованием сапоги утепленные, и часть отправляете, к примеру, в Норильск, на тамошний участок. Вы туда можете в ближайшее время в командировку поехать?
— Нет, однозначно у меня нет времени туда кататься.
— Ну вот, вы там не появитесь. Тогда что мешает начальнику цеха с кладовщиком унты продать, а работникам выдать кирзовые сапоги с войлочными вставками, которые тоже числятся как сапоги утепленные, но стоят в разы меньше. А потом там появляется начальник цеха, который в любом случае обязан знать, какие сапоги закуплены для работников, и уже на этом его можно крутить. Ну вот, как-то так, с моей, милицейской, примитивной логики.
— Унты…- Елена Анатольевна задумчиво водила авторучкой по листу бумаги: — Не слишком это мелко?
— Мое дело предложить…- я пожал плечами.
— Нет, как рабочий вариант вполне. — директор задумался: — Я подумаю, что тут можно сделать. Что у нас еще важного?
— Пока ничего, я работаю, работы много. На следующей неделе приведу вам познакомится кандидата на должность юриста, который будет здесь постоянно сидеть. — я встал и откланялся.
По сложившейся на этом месте работы дурацкой традиции, телефон в моем кабинете начал трезвонить, пока я поднимался по лестнице. Пока я шел по длинному коридору, открывал кабинет и раздевался, телефон продолжал разрываться.
— Алло, говорите.
— Наконец-то! — изволил гневаться на той стороне провода мой неведомый собеседник: — Мне Громов нужен.
— Кто его спрашивает?
— Это уголовный розыск.
— Ох тыж! — честно говоря, не ожидал.
— Я вас слушаю.
— Громов?
— Громов, Громов.
— Вы, гражданин не веселитесь. На вас, между прочим, заявление поступило, по серьезной статье.
— Ну что вы, я совсем не веселюсь.
— Так вот, берите ноги в руки и приезжайте в районного управление внутренних дел. Паспорт у вас с собой?
— К сожалению, нет, не ношу с собой, потерять боюсь…
— Какой-либо другой документ с фотографией при себе есть?
— Пропуск на работу.
— Там фамилия указана?
— Да, указано все — фамилия, имя, отчество.
— Ладно, сойдет пропуск на первый раз. В следующий раз берите с собой паспорт.
— Угу. Всенепременно.
— Поднимаетесь на четвертый этаж, кабинет пятьдесят четвертый. Спросите капитана Паткуль. Записали?
— Я-я, натюрлих. — на автомате, пробормотал я еле слышно
— Что?
— Записал говорю, через час приеду.
— Желательно быстрее. Если не появитесь у меня через час, оформлю привод.
Кабинет на четвертом этаже, в котором размещались, как вещала табличка на двери, капитан Паткуль М. А., и старший лейтенант Косенко В. В., находился на последнем этаже старого здания постройки начала тридцатых годов и был похож на гроб — такой-же узкий и неудобный. Когда-то эти дома строились, как составная часть СоцГородка — жилья нового типа, где коммунарам давали только комнаты, туалеты были общими. Кухонь не было, есть коммунару полагалось в общей столовой. Постепенно дома нового быта превратились в обычные общежития, вот только одно меня смущало — я не был уверен, что мой двуспальный матрас в эту комнату войдет по ширине.
— Вы кто? — из задумчивости, как развернуть матрас, меня вырвал громкий голос одного из присутствующих мужчин, того, что сидел за канцелярским столом.
— Меня вызвали.
— Документы давайте.
Я протянул пропуск на завод.
— Ага! — картинно обрадовался мужчина за столом и повернулся ко второму, что сидел на широкой лавке, напротив стола.
— Это по заявлению об угрозе убийством, помнишь я тебе рассказывал.
Второй, с лавки, взглянул на меня с каким-то гастрономическим интересом.
— Присаживайтесь. — он похлопал по поверхности лавке рядом с собой и чуть отодвинулся так, чтобы я сел напротив столоначальника.
— Здрасьте. — я плюхнулся на жесткие деревяшки: — А вы кто?
— Там, на двери кабинета написано. — отрезал столоначальник, достав из сейфа толстую, потрепанную папку и уткнувшись в нее.
— Я прочитал, что на двери написано. У меня вопросы…
— Заткнись, а? — ласково прошипел мне в ухо мой сосед по лавке, так, что его дыхание обожгло мне ухо: — Когда тебя спросят, тогда и будешь вопросы задавать.
— Но я…
— Миша, может ему пиздячеков дать, а то он ведет себя неправильно. — сосед по лавке либо меня не возлюбил, либо был сегодня «злым полицейским».
— Это товарищ просто не понял, куда он попал. Ты, Володя с ним поаккуратней будь, он юристом работает.
— А, понял. Юрист-дебошир. — хохотнул Володя: — Скажите, Альберт Михайлович, если он под суд пойдет, то ему разрешат юристом работать.
— Нет. — пристально глядя мне в глаза, протянул Альберт: — Сразу запрет на профессию, по крайней мере, на несколько лет.
— Так что тогда мы с ним разговариваем. — картинной развел руки Володя: — Давай, бери скорей объяснение и дело следователю отдавай, пусть с ним следствие и суд разбирается.
— Нет, я так не могу. –самым сердечным тоном ответил своему товарищу Альберт Михайлович: — Парень молодой, жить только начинает. Зачем мы ему сразу биографию портить будем?
— Правда? — мой новый друг повернулся ко мне за подтверждением.
— Что правда? Извините, я прослушал, задумался. — я пожал плечами.