Труфальдино
Шрифт:
В день рождения Коля давно делал подарки себе сам. И в тот день он не отступил от этой традиции — поймал возле магазина «Барабанщик», такого же, как и сам именинника и «с применением физического насилия, не опасного для жизни и здоровья, открыто завладел денежными средствами в сумме пяти рублей, одна купюра на три рубля, и две купюры по рублю». Так чеканно звучала милицейская ориентировка, зафиксировавшая это событие. Поймали Колю в тот же день — напившись с корешами плодово-ягодной продукции местной пищевой промышленности, облеванный именинник тревожно спал на штабеле плит перекрытия, на краю строительной площадки
Сторожу стройки такие отдыхающие на вверенной ему территории были не нужны, а автопатруль приехал быстро. В себя Коля пришел следующим утром, в спецприемнике для безнадзорных детей, где и пребывал до самого суда, где он получил с учетом раскаяния, три года условно, с отсрочкой на два года. Огорченные инспектора детской комнаты милиции стали, позабыв хрестьянские заповеди о смирении, стали терпеливо ожидать, когда Коля попадется еще раз. Но, тут в их планы вмешалась судьба — Коля уехал в небольшой поселок, где на поселении обреталась его мать и многие люди от этой новости вздохнули спокойно.
И вот полгода назад Коля с мамой прописались в этом доме, на жилую площадь их старой бабушки, которая и умерло ровно через десять дней после воссоединения семьи, от радости, наверное.
За это время Коля сидел тихо, во всяком случае, в нашей конторе он не мелькал, а вот как получилось — вставший на путь исправления Коля оказывается приобрел оружие, модную американскую куртку и стал подельником отморозка Славы Бахмана.
— И что делаем?
— Так вот, в доме мы его не возьмем, смоется, и оружие припрячет.
Правильно? Значит, надо брать его, когда он выйдет из дома сам, и еще и со «стволом». Правильно я рассуждаю?
Но уставший и голодный Руслан, в мозговом штурме учувствовать не хотел, он лишь смотрел на меня с видом страстотерпца и молчал.
— Короче, пойдем утром, часа в три-четыре, пока не рассвело. Ты на мотоцикле подъедешь к дому, где живут Птицины. Только двигатель не глуши и к воротам не подъезжай. Лучше всего станешь на противоположной стороне дороги, чтобы Колек издалека принял тебя за Бахмана. Что бы Коля не говорил, с места не двигаешься и молчишь. А я сяду под забором, напротив входа в дом, когда Птица выйдет за ворота, я его поломаю.
После того, как увидишь, что я с ним схватился, быстро беги ко мне на помощь, я пулю в живот получить не хочу. Предложения, замечания, неконструктивная критика есть?
— Когда ты за мной заедешь? — Руслан торопился смыться с службы.
— В два часа ночи, нам еще за мотоциклом ехать.
— Ты Витьку попросить не можешь? — сделал последнюю попытку дезертировать с борта корабля правосудия мой приятель: — Он явно с «Явой» лучше меня управится.
— Ты хочешь со мной под забором сидеть? — обрадовался я.
— Нет, честно говоря я совсем нигде не хочу сидеть. Мне кажется я заболеваю. — Руслан начал старательно щупать свой лоб, но я его обломал:
— Ты, вообще, помнишь, что гражданин Брагин Виктор Павлович гражданский человек? Давай, иди домой, если я на тебя пять минут посмотрю, у меня дома в холодильнике молоко скиснет.
После того как Руслан убежал домой, я сел в машину и поехал к дому Птициных.
— Здравствуйте. — стараясь перекричать гавкающих во дворе мелких шавок, я громко поздоровался с вышедшей на мой стук на крыльцо невысокой худощавой женщиной: —
— Сына дома нет. — старательно улыбнулась мне хозяйка, не разжимая тонких губ: — Что-то передать?
— Передайте, что ему надо срочно зайти в Дорожный РОВД, к оперуполномоченному Громову. Вот как появиться, пусть сразу и идет, если не хочет неприятностей.
— Да какие неприятности? Сын целыми днями дома сидит, никуда не ходит…
— Ну, с Бахманом Славой будет дальше общаться, то неприятности обязательно произойдут. К вам, кстати, Бахман сегодня не заходил?
— Я Славика последний раз видела месяца два назад у магазина, поэтому у вам тут, гражданин начальник мимо, неправильная информация.
— Мое дело, Ольга Михайловна вас предупредить, тем более, что Бахман в розыске числится, а что это сами понимаете.
— Не видела я Бахмана вашего, а сын, когда приедет с рыбалки, через пару дней, я о том, что вы заходили, передам. — мама Коли интерес к разговору потеряла и захлопнула дверь, а в одном из окошек чуть покачнулась занавеска, от сквозняка, наверное.
В два часа ночи я забрал, отчаянно зевающего Руслана от подъезда его дома, после чего мы очень быстро доехали до базы, а там случился облом — «Ява» заводиться не хотела. К дому Птициных мы доехали уже в предрассветных сумерках, оставив машину с увязавшимся за мной Демоном, а также Руслана на тарахтящем на холостых оборотах мотоцикле, на площади Отца-Основателя.
Я бодрой трусцой пробежал квартал старых домов, где теснились дома самых различных архитектурных стилей — от довоенного, в стиле конструктивизма, Дома покорителей пятого океана и барака, построенного в военные годы для эвакуированных, до сталинского ампира и ободранной панельной «хрущовки», после чего, пригнувшись к самой земле, стал подкрадываться к глухому забору подворья Птициных. На мое счастье, свора дворняг где-то спала беспробудным сном и меня, скрючившегося под забором они не почуяли. Минут через десять, когда я стал уже основательно подмерзать в позе неподвижного эмбриона, из-за угла торжественно выехал мой напарник и, остановившись метрах в тридцати от дома Птициных, поставил мотоцикл на подножку и замер в позе мраморной статуи. Голову его полностью закрывал треснувший «интеграл», который я заставил Руслана напялить наголову через небольшой скандал. Подумаешь, внутри шлема воняет! А второй шлем — простой советский горшок, в котором разглядеть, что железного скакуна оседлал совсем даже не Бахман очень легко и просто, даже в предрассветном полумраке. Кстати, о полумраке — совсем скоро рассвет, а соня Коля Птицын совсем даже не спешит к своему другу Славе, несмотря на то, что тот периодически «порыкивает» мотором, шевеля рукоять «газа».
Как только я об этом подумал, как скрипнула дверь и на крыльце показался Коля Птицин, которого я, скорее не видел, а угадывал в узкую щель между досками забора, куда то девший свою американскую куртку «Мальборо» и облачившийся в какой-то темный реглан.
— Бах? Ты? Сейчас, погоди, я почти собрался.
Снова заскрипела входная дверь, а через пять минут Коля появился вновь. Он спустился с крыльца, но, не пошел к калитке, а сделал несколько шагов и встал прямо напортив того места, где скрючившись, сидел я.