Трущобы Севен-Дайлз
Шрифт:
Тильда начала рассказ, который постепенно обрастал подробностями. Когда она закончила, они вышли на оживленную улицу, где и расстались. Тильда зашагала дальше, выполнять поручения. Правда, теперь голова ее была не такой понурой, а шаг – более уверенным. Грейси же вернулась на Кеппел-стрит и спросила у Шарлотты, можно ли ей вечером отлучиться из дома, чтобы найти Телмана.
И тотчас получила разрешение.
Грейси со второй попытки повезло. На Боу-стрит Телмана не было, однако она нашла его в пабе, в двух кварталах от полицейского участка, куда он зашел после работы вместе с парой других констеблей пропустить по пинте эля. Войдя, она застыла в дверях, озираясь по сторонам. Пол был густо посыпан опилками, в воздухе витал запах пива, вокруг стоял громкий гул мужских голосов и звон кружек.
Телмана она заметила не сразу – тот, опустив голову, сидел в самом дальнем углу и хмуро смотрел в свою кружку. Два молодых человека, сидевшие напротив, смотрели на него с уважением. После ухода Питта Телман стал начальником участка, хотя до сих пор не привык к своей новой должности. Он лучше, чем кто-то либо другой, знал, какие козни строились против Питта и кто за всем этим стоял. Он терпеть не мог человека, который занял его место, и, что куда хуже, не доверял ему.
С момента появления Уэтрона внутренний голос подсказывал ему, что у того имелись своекорыстные мотивы и далеко идущие амбиции, которые не сводились к простому раскрытию преступлений. Не исключено, что Уэтрон метил в кресло начальника тайной организации, известной как «Узкий круг».
Грейси знала: и Питт, и Телман очень этого не хотят, но она лишь случайно подслушала их разговор на эту тему и потому не осмеливалась спросить открыто. И вот сейчас, глядя на Телмана, она задумалась, насколько тяжело это на него давит. В нем больше не ощущался былой задор, свойственный ему, когда он работал с Питтом, хотя сам он в этом никогда не признается.
Энергично расталкивая локтями толпу нетрезвых и плохо соображавших мужчин, Грейси направилась в угол, к его столику. Она уже почти подошла к нему, когда он поднял голову и увидел ее. Его взгляд тотчас наполнился тревогой, как будто она могла принести ему только дурные вести.
– Грейси? В чем дело? – Он машинально вскочил на ноги. Своих спутников он представлять не стал, не видя в этом необходимости.
Грейси надеялась начать разговор издалека, рассчитывая на то, что Телман будет рад ее видеть. Однако была вынуждена напомнить самой себе, что раньше она без приглашения сама шла к нему лишь в тех случаях, когда ей требовалась помощь. Если же дело было сугубо личное, она ждала, когда он обратится к ней первым. Да и вообще, она не спешила предлагать ему нечто большее, нежели просто нетерпеливую дружбу. На десяток лет старше ее, он был тверд в своих жизненных принципах, которые зачастую противоречили ее собственным. Он страстно осуждал необходимость быть у кого-то в услужении – это оскорбляло его чувство социальной справедливости, – в то время как она видела в этом достойный заработок и в целом весьма комфортное существование. Это нисколько ее не унижало, скорее наоборот, наполняло необъяснимой, слегка колючей гордостью. Грейси велела себе придать голосу большую учтивость, чем обычно. В конце концов, она обращалась к нему в присутствии его подчиненных и потому должна была проявлять к нему уважение.
– Я пришла просить вашего совета, – робко произнесла она. – Если, конечно, вы будете так добры и уделите мне полчаса вашего времени.
Такая не свойственная ей вежливость явилась для Телмана полной неожиданностью. Он даже слегка растерялся, но затем понял: причиной тому – присутствие констебля. Его губы тронула насмешливая улыбка.
– Я уверен, что смогу это сделать. Надеюсь, с миссис Питт все в порядке?
Это не был дежурный вопрос. Он задал его совершенно искренне. Питт и Шарлотта были для него как родные. Нелюдимый, гордый, одинокий человек, он редко завязывал с кем-то дружбу. Когда они только познакомились, он не очень жаловал Питта, а все потому, что Питт получил должность, занимать которую, по мнению Телмана, полагалось лишь джентльмену или тому, кто отслужил в армии или во флоте. В его глазах сын лесничего не имел для этого никаких достоинств, и, обращаясь к нему «сэр» – а именно так к нему должны были обращаться все подчиненные – и оказывая ему знаки уважения, он всякий раз был вынужден превозмогать себя.
Питт завоевал его уважение постепенно, шаг за шагом. Но как только оно было завоевано, он получил в лице Телмана верного помощника и едва ли не кровного брата.
– Это не самое лучшее место для вас, – сказал Телман, глядя на Грейси, слегка нахмурив брови. – Давайте я провожу вас до омнибуса, пока мы будем идти до остановки, вы мне все расскажете. – Он повернулся к констеблю: – Увидимся утром, Хотчкисс.
Тот встал и вытянулся в струнку.
– Да, сэр. Доброй ночи, сэр. Доброй ночи, мисс.
– Доброй ночи, констебль, – ответила Грейси, после чего повернулась к Телману. Шагнув мимо нее, тот начал прокладывать для них обоих путь в толпе. Вслед за ним она вышла из паба на улицу. Здесь они наконец остались одни.
– Это важно, иначе бы я не пришла сюда, – серьезно сказала она. – Пропал один человек.
Телман предложил ей руку. Грейси нетерпеливо ее взяла и, к своему удивлению, тотчас поймала себя на том, что это ей даже приятно. Она также заметила, что он сократил шаг, чтобы ей было удобнее шагать рядом с ним. Она невольно улыбнулась, однако, поняв, что Телман заметил ее улыбку, поспешила придать лицу серьезное выражение. Не хватало, чтобы он понял, что ей это приятно!
– Дело касается моей знакомой, Тильды Гарви, – деловым тоном сказала она. – Ее брат Мартин пропал из дома, в котором работает. Ничего не сказал, ни ей, ни кому-то еще. Просто взял и пропал. Три дня назад.
Телман плотно сжал губы и насупил на переносице брови. Он шагал, слегка ссутулившись, как будто у него затекли мышцы. Вечер был приятный, но фонари уже горели, а дувший с реки ветер приносил с собой сырость. Улица была тихой, лишь раз, свернув от них за угол, мимо прогромыхал экипаж, а в противоположной стороне двое мужчин довольно дружелюбно о чем-то спорили.
– Люди часто оставляют работу, – осторожно заметил Телман. – Скорее всего, он был уволен. Причины могут быть разные. Это не значит, что он в чем-то провинился.
– Тогда бы он сам ей так и сказал, – быстро возразила Грейси. – Был ее день рождения, и он не прислал ей ничего. Ни открытки, ни цветов!
– Про день рождения можно легко забыть, – парировал он. – Даже если у вас все в порядке, не говоря уже, когда вы лишились работы или крыши над головой! – произнес он с ноткой раздражения в голосе.
Грейси поняла: он зол, но не на нее, а на несправедливость такого порядка вещей. И все равно это задело ее – наверное, потому, что ей не хотелось, чтобы это было правдой. И все же в глубине ее души шевельнулся страх. Она не была готова услышать точку зрения полицейского.
– Раньше он ни разу не забыл про ее день рождения, – возразила Грейси, пытаясь не отставать от него. Телман даже не заметил, что снова ускорил шаг. – Ни разу с тех пор, как ему было восемь лет, – добавила она.
– Просто раньше его ни разу не выбрасывали с работы, – в свою очередь, возразил Телман.