Труженики моря (другой перевод)

Гюго Виктор

– А что такое Менкье? – спросил турист.

– О, это весьма коварные подводные камни.

– А мы уже их миновали?

– Да, мы их обогнули с юго-востока. Теперь они позади.

Разговор завязался между скототорговцем, оказавшимся родом из Сен-Мало, и гернзейцем. Они стали перечислять утесы, попадающиеся на пути от Сен-Мало к островам.

– Я вижу, – сказал гернзеец, – вы, береговые жители, так же любите плавать в этих местах, как мы – островитяне.

– О да, – ответил уроженец Сен-Мало, – но

разница между нами в том, что вы называете свое отношение к морю любовью, а мы – привычкой.

– Да, вы все – хорошие моряки.

– Я – торговец скотом.

– Как звали известного моряка из Сен-Мало?

– Сюркуф?

– Нет, иначе…

– Дюге-Труен?

Парижанин вмешался в разговор:

– Дюге-Труен? Это тот, который был взят в плен англичанами? О, он был храбрым и в то же время любезнейшим человеком. Одна молодая англичанка влюбилась в него и помогла ему бежать.

В этот момент раздался громовой голос:

– Ты пьян!

Глава, в которой вскрываются все качества капитана Клюбена

Все обернулись.

Это был голос капитана, обращавшегося к рулевому.

Клюбен никогда не называл никого на «ты». И если капитан так набросился на Тангруя, значит, либо был страшно рассержен, либо хотел казаться рассерженным. Стоя на капитанском мостике, он пристально смотрел на рулевого. Он несколько раз повторил сквозь зубы: «Пропойца!»

Бедняга рулевой опустил голову. Туман рос. Теперь он охватывал уже половину горизонта, быстро растекаясь. Туман иногда напоминает масло. Ветер медленно и бесшумно разносил его, постепенно окутывая морскую поверхность. Туман двигался с северо-запада, прямо навстречу пароходу. Он походил на стену. У подножия этой стены обрывалась поверхность воды.

Сейчас туман находился уже на расстоянии полумили от парохода. Если бы ветер переменился, можно было еще избежать его, но для этого ветру нужно было перемениться немедля. Расстояние уменьшалось с каждым мгновеньем. Дюранда и туман двигались навстречу друг другу.

Клюбен скомандовал прибавить пару и повернуть на восток. Туман продолжал надвигаться, но немного медленнее. Пароход все еще освещало солнце.

На эти маневры, между тем, уходило время. В феврале ночь наступает рано.

Гернзеец, вглядывавшийся в туман, обратился к спутникам:

– Проклятый туман!

– Как он портит море, – отозвался один из торговцев.

Второй добавил:

– Какая неприятность!

Гернзеец подошел к Клюбену:

– Капитан Клюбен, я боюсь, туман помешает нам добраться.

Клюбен ответил:

– Я хотел остаться в Сен-Мало, но мне посоветовали ехать.

– Кто?

– Старые моряки.

– Ну что ж, – возразил гернзеец, – может быть, оно и правильно. Кто знает, не будет ли завтра бури. В это время года

всегда нужно ждать самого худшего.

Через несколько минут Дюранда врезалась в туман.

Те, кто стоял на носу, сразу исчезли из глаз застывших на корме. Пароход оказался перерезанным на две части влажной серой перегородкой, затем все судно погрузилось в пелену. Солнце стало напоминать скрытую облаками луну. Все почувствовали холод. Пассажиры закутались в плащи, матросы надели теплые куртки. Море было по-прежнему спокойным и гладким. Оно казалось зловещим, все выглядело немощным и бледным, и лишь клубы черного дыма врезались в молочную пелену, окутавшую Дюранду.

Держать курс на восток было уже бесполезно. Капитан повернул на Гернзей и велел усилить ход.

Пассажир-гернзеец, бродя по судну, услыхал разговор негра Имбранкама с кочегаром. Он начал прислушиваться. Негр говорил:

– Утром, при солнечной погоде, мы шли медленно; а теперь, несмотря на туман, мчимся изо всех сил.

Гернзеец подошел к Клюбену и спросил:

– Капитан Клюбен, это ничего, что мы идем так быстро?

– У нас нет другого выхода, сударь. Я должен наверстать время, потерянное из-за этого пьяницы-рулевого.

– Вы правы, капитан Клюбен.

Клюбен добавил:

– Я спешу добраться до берега. Довольно и тумана, а тут еще надвигается ночь.

Гернзеец, приблизившись к торговцам, сказал:

– У нас прекрасный капитан.

Дюранда прошла мимо рыбачьего судна, из осторожности бросившего якорь. Находившиеся на судне рыбаки заметили, что Дюранда несется с большой скоростью и движется неправильным курсом. Она слишком уклонялась на запад. Пароход, летящий на всех парах среди тумана, поразил их.

К двум часам туман настолько сгустился, что капитан вынужден был покинуть свое место и подойти к рулевому. Белая тьма окружала Дюранду, ни море, ни небо не проглядывались.

Ветра не было. Бидон со скипидаром, подвешенный под капитанским мостиком, даже не колыхался. Пассажиры притихли.

Парижанин начал насвистывать сквозь зубы песенку Беранже.

Один из торговцев обратился к нему:

– Вы едете из Парижа?

– Да, сударь. – Он продолжал свистеть.

– Что там слышно?

– Все по-прежнему. Вкривь и вкось.

– Значит, на суше происходит то же, что и на море?

– Да, мы вот и на море попали в переделку.

– И можем угодить в большую беду?

Парижанин воскликнул:

– В какую беду? Что вы называете бедой? Вот, например, пожар в Одеоне – беда. Сколько людей он разорил! А справедливо ли это? Я не знаю, сударь, как вы, но мне такое вовсе не нравится.

– Мне тоже, – ответил торговец.

– Все, что творится на белом свете, производит впечатление испортившегося механизма. Я думаю, Господь Бог здесь ни при чем.