Трясина.Год Тысячный ч.1-2
Шрифт:
Он резко отвернулся от окна и уставился просто на меня. Его лицо с оспинками казалось бесстрастным, и лишь в уголках губ таилась странноватая усмешка.
– Ваше Превосходительство... Господин Наместник... - проговорила я.
В ожидании аудиенции я подготовила целую речь-обращение к Наместнику и неоднократно прокручивала её в памяти. Но сейчас все слова попросту вылетели у меня из головы, и я едва могла собраться с мыслями.
– Ян Семишка... мой брат...совершил преступление. И он заслуживает самого сурового наказания. Но, господин Наместник...
– я запнулась.
–
Он улыбался уголками губ и глядел на меня - с презреньем? С жалостью? Нет. Я бы назвала это любопытством. Он рассматривал меня, как потешную заморскую зверушку. Я была родной сестрой человека, совершившего покушение на его жизнь. Это пробуждало в нём определённый интерес. Наверное, по этой причине он и дал разрешение на аудиенцию. Захотел на меня посмотреть.
– Я взываю к вашему милосердию, господин Наместник, - говорила я отрывисто.
– Простите его. Смилуйтесь. Пожалуйста. Пощадите. То, что произошло, это...какое-то безумие. Мой брат всегда относился к вам с почтением. Вы были для него примером во всём. А этот поступок... что-то заставило его. Или кто-то. Он совершил это не по своей воле...
– Это твои предположения, или он делился с тобой своими планами?
– перебил меня Наместник.
– Он говорил, что восхищается вами. И я уверена, что это было сказано искренне.
Наместник кивнул.
– Согласен. Искренность. Это у него есть. И ещё наивность. Невообразимая наивность, свойственная разве что юродивым. Впрочем, ничего удивительного. Такие блаженные идиоты часто становятся орудием в руках других.
С этими словами Наместник перевёл взгляд на Алеха Валогу, который стоял у двери, вытянувшись в струнку.
– Я знаю этого Семишку, - сказал Наместник, пристально глядя на Валогу и будто сверля его взглядом.
– Рядовой триста двадцатой нумерии. Всегда был на хорошем счету. Я сам его допрашивал. С глазу на глаз. Он никак не связан с повстанцами. Его поступок был продиктован личными мотивами. Глупо. Как же глупо.
'И что это означает, Мика?
– хотела я спросить и промолчала.
– Это как-то смягчает его вину или наоборот, усугубляет?'
– Конечно, некоторым очень хотелось бы раздуть из этого скандал. Приплести сюда политику, - говорил Мика Венд.
– Дескать, Наместник уже ничего не контролирует, ничем не управляет. Валога, напомни, что сказала Августа, узнав об этом инциденте?
– Самодержица восприняла это очень болезненно, Ваше Превосходительство, - произнёс Валога, уставившись на цилиндрический хронометр. Встречаться взглядом с Наместником он явно избегал.
– Что сказала Августа? Напомни, - надтреснутым голосом повторил Наместник.
– Августа сказала: 'Увы, увы, мой белокурый варвар уже не тот'. Ваше Превосходительство, - сказал Валога без всякого выражения.
Наместник сморгнул, на его скулах вздулись желваки - мне почудилось даже, что он скрипнул зубами. Сейчас он выхватит парабеллум и уложит Валогу на месте, подумала я. И меня заодно. Надо же, такое оскорбление. Но Мика совладал с собой.
– Тебе есть ещё что сказать, Лита Семишка?
– спросил Наместник, взглянув на меня. Лицо его вновь сделалось
– Господин Наместник. Мой брат...
– начала я.
– Строго говоря, он мне неинтересен, - громко сказал Наместник.
– Было бы идеально, если бы это дело вообще не получило огласки. А теперь люди не совсем порядочные будут использовать это для своей грязной пропаганды. Ну и как тут должен поступить господин Наместник?
– Смилуйтесь, Ваше Превосходительство. Простите его, - произнесла я очень тихо.
Подойдя ко мне вплотную, Мика взял меня пальцами за подбородок и заглянул мне в лицо. Я разглядела тонкий белый шрам над его верхней губой.
– Вы с братом выглядите, как близнецы, - сказал Мика.
– Хотя у вас, кажется, разница в несколько лет?
Потом, оттолкнув меня, он отвернулся к окну и замер, глядя на площадь.
– Ваше Превосходительство...
– проговорила я.
Наместник молчал.
– Госпожа Семишка, аудиенция окончена, - сказал Алех Валога, взяв меня под локоть.
Мгновение спустя мы снова оказались в длинном полутёмном коридоре. Я ошалело смотрела на дверь с дубовыми панелями. Всё? И это всё? Я понимала, что мой разговор с Наместником оказался совершенно бессмысленным. Я ничего не добилась. Судьба Яна была уже предрешена. Я не сумела его защитить.
– Лита, послушайте меня, - негромко произнёс Валога.
– Едва ли вас это утешит, но поверьте, не у вас одной неприятности из-за этого стражника. Знали бы вы, чего мне стоила вся эта...авантюра.
В голосе Соглядатая - я готова была в этом поклясться - вдруг зазвучали искренние нотки. Я взглянула на него с недоверием.
– Где Ян?
– спросила я.
– Сейчас его держат под стражей, - последовал ответ.
– Он в тюрьме?
Валога покачал головой.
– Им занимаются люди из личной охраны Наместника. Он решил не привлекать сюда Тайную Канцелярию.
– Что вы с ним сделали?
– Ничего непоправимого. Пока что.
Я помолчала. Потом спросила безнадёжно:
– И что теперь будет, господин Валога?
Соглядатай вздохнул.
– Госпожа Семишка, мой вам совет. Забудьте, что у вас когда-то был брат. Просто забудьте. Так будет лучше для всех.
Лита - Плаха
На другой день мне прислали коробку с вещами Яна. Это был нехороший знак. Значит, приговор уже подписан. Родственникам осуждённого всегда возвращают его личные вещи накануне казни. Ян жил в казармах на государственном довольствии, и имущества у него было немного. Ворох гражданской одежды, пара поношенных армейских ботинок с высокой шнуровкой. Ручной хронометр на кожаном ремешке. Полдюжины грифельных карандашей и перо-самописец. Если здесь и имелись какие-то дневники или записные книжки, то их, скорее всего, изъяли при обыске. На дне коробки я обнаружила целую кипу дешёвых книжонок с мягкими цветными обложками. Такими торгуют коробейники на улицах. Грош за пару. Истории с продолжением. Принцессы и драконы. Бог ты мой, неужели он читает эту дрянь?..