Трясина.Год Тысячный ч.1-2
Шрифт:
И сказали ему праведники: 'Мы сохраним твои дары и прославим имя твоё среди будущих поколений'.
А Странник, чья суть - Несотворённый Хаос, незримо присутствовал там и слышал слова Того, Кто Грезит.
Столетья летели, как буря, вращалось колесо созвездий - Жнец, Колесница, Волосожары, Великий Змей.
Потомки Праведников покинули Аройн, где сейчас холод и тьма, и стали жить на Континенте среди новых народов и возводить каменные города на берегах Северного Моря и на краю базальтовых пустынь.
Град, возведённый на Северо-Западе, именовался Лиэндале, и хранилась в нём Грёза, первый из даров Творца.
Град на Юго-Востоке звался Царьгород, и хранился в нём Ключ, второй дар Творца.
В Лиэндале и Царьгороде правили самодержцы, которые были родными братьями, и
А Странник незримо ходил по земле, желая обратить в хаос всё, что было создано Творцом.
И отправился он на Северо-Запад, вошёл в стольный Лиэндале, поднялся в царские чертоги и, подступившись к самодержцу, стал нашёптывать: 'Брат твой восстал против тебя, возжелав править единовластно всем Континентом, и светом, и тьмой, и всякою тварью видимой и невидимой'.
Но король севера отворотился от Странника, сказав: 'Поди прочь!'
И тогда отправился Странник на Юго-Восток, вошёл в стольный Царьгород, и поднявшись в чертоги самодержца, стал нашёптывать: 'Брат твой восстал против тебя'.
И король юга услышал Странника, и поверив его лживым речам, пошёл войной против брата.
Собрал король юга народ свой, и призвал демонов разрушения, и Паляндру-Морову Деву, и Подземных, обитающих в тёмных гротах и питающихся мертвечиной.
На берегах реки Змеевны воинство Юго-Востока встретилось с воинством Северо-Запада, и братья сошлись в лютой схватке. И король севера отступил, и тогда Солнце потускнело и скрылось за чёрными тучами, Континент погрузился во мрак, и пришли холода, земля покрылась льдом, а море замёрзло до самого дна.
И пока на Континенте шла война между братьями-королями, Странник незримо вошёл в белокаменный Царьгород и унёс оттуда дар Творца - Ключ от Царствия. Так потомки Праведников утратили Ключ, а вслед за ним и Грёзу.
А Странник воплотился в людях Царьгорода, исказив их облик и запечатав их сердца, и стал властвовать над их помыслами.
И тогда Балтос-Светлый, первый из Близнецов, который был хранителем Северо-Запада и чьи спутники - Грусть и Мечтания, отвернулся от сынов человеческих, сказав: 'Отныне мир земной обречён, и да сгинет он в пламени, как тысячу лет назад'.
Но Еуфимос-Радостный, второй из Близнецов, который был покровителем Юго-Востока и чьи спутники - Веселье и Честолюбие, не отступился, сказав: 'Перехитрил нас Странник, но я хитрее. Я отыщу средство вызволить свой народ и возвратить дары Творца в мир земной'.
Но будет то или нет, ведомо лишь Тому, Кто Грезит...'
'Сборник легенд и преданий Сев. Провинции (бывш. Королевство Семгален), составленный Дамьяном Росицей, профессором кафедры культур младших народов Университета Словесности в Вильске, Ромейская Империя, год 998 от Всесожжения'
Северная Топь - Дети грешников
Воспоминания нахлынули внезапно, как будто по наитию - так пересохший ручей с руслом, погребённым под сором и пеплом, вдруг вновь обретает силу, и, вырвавшись на поверхность, бьёт ясным и светлым ключом. Вот только воспоминания эти были горьки, как полынь, и черны, как дёготь. Когда-то давно, бесконечно давно... Была осень. Такая же, как сейчас - глухая и промозглая. Час был поздний, ущербный месяц глядел из-за свинцовых туч, каменный верстовой столб белел во мраке, грунтовая дорога лентой вилась среди сжатых полей, а вдалеке, у кромки леса, алым и зелёным вспыхивали волчьи глаза. Илария стояла на обочине у верстового столба, поджидая ночной дилижанс, чуть поодаль у неё за спиной темнел холмик сельского кладбища, заросшего по краям колючим шиповником и высоким, в рост человека, чернобыльником. В воздухе уже чувствовалось дыхание зимы. Сивер нёс запахи гари и крови. Нынче не все доживут до весны, и весь мир погрузился во тьму - кромешную, глухую, беспросветную...
– Тётя, почему ты не умираешь?
Она открывает глаза. Дверь избы нараспашку, на пороге стоит дитя лет четырёх. В одной рубашонке - и как ему не холодно? Здесь, в этих топях, народ как из стали. И волосы белые-белые, будто выбеленные морской солью, а глаза цвета олова.
– Почему ты
– вопрошает сероглазое дитя.
Ты тоже их видишь, мой маленький? Два пса у порога. Гончие Аннвинн. Говорят, они сродни той своре, которую прикармливают змеепоклонники. Псы-призраки. Гончие Аннвинн сопровождают души умерших к Прапрадедам за Железные Скалы - так говорят эти язычники. Там, где они появляются, непременно будет покойник... Илария вначале их боялась - лежат у порога, чёрные, страшные, глаза, будто плошки. После пригляделась - да нет, не страшно. Добрые косматые псины. Ждут терпеливо. А она всё никак.
– Нельзя мне, дитятко.
Нельзя, пока живы воспоминания. Стук копыт и грохот колёс по грунту. Она подошла к краю дороги, взмахнула рукой. Дилижанс остановился. Храпели мышастые кони, позванивала сбруя, раскачивался зажжённый фонарь. У ног извозчика лежала длинная кремнёвая пищаль, рядом хлыст, сплетённый из кожи и свинцовой нити. Времена нынче неспокойные, мало ли кто шастает по ночным дорогам? Илария протянула извозчику несколько монет, и осторожно перехватив корзину со спящим в ней младенцем, поднялась в экипаж. Она слышала, как снаружи извозчик стегнул лошадей, заскрипели рессоры, кузов дилижанса начал слегка раскачиваться. Илария уселась на деревянной скамье у окна, поставив корзину себе на колени. Кроме неё в дилижансе было ещё двое - безусый юнец, похожий на школяра, и бледная худая женщина с младенцем на руках. Школяр спал сном праведника, женщина тихонько напевала, укачивая ребенка. Когда Илария вошла, мать бросила на неё быстрый, пристальный взгляд, полный подозрения и даже враждебности. Видно, безошибочное женское чутье подсказало ей, что младенец в корзинке Иларии чужой, а быть может, ещё и краденый... Илария отвернулась к окну, чтобы не встречаться с ней взглядом, и закрыла глаза, стараясь не думать больше ни о чём...
– Они бы загубили это дитя. Не дали б ему жить. Игуменья сказала - положи на подоконник, само дойдёт. Они дали ему молока, смешанного с настоем красавки. Игуменья сказала - вот и славно, крику и плача тут хватит и без того. Младенец почти не дышал, личико было, как из воска. Я думала, и вправду дойдёт. А он выжил. Выжил, котёнок этот.
Илария замолкает. Беловолосая девица, которая дважды в неделю приходит убираться в избе, бросает на неё долгий пустоватый взгляд. Потом, покачав головой, она возвращается к своему занятию - усердно шурудит берёзовым веником, выметая сор из углов и из-под лавок. На ней рубаха, расшитая по вороту и рукавам узором из восьмиконечных крестов, и юбка-понёва в цветные продольные полосы. На шее и запястьях позванивают оберёги - 'лунные солнца', 'короли жаб' и сплетённые змеи. Люди Топи совсем не понимают по-ромейски. Их язык и на семгальский не сильно похож. Состоит будто из одних гласных. Красивый язык, благозвучный, его можно слушать просто как музыку. Они верят, что их предки пришли из-за Северного Моря. Оттуда, где сейчас Просторы Мрака. Забавно. Предки ромейцев тоже явились из-за моря, если верить преданию. Они пришли из Ледяной Земли в Год Трёхсотый от Всесожжения. Пришли и принесли с собой сокровенные знания, неведомые народам, населявшим тогда Континент. Ромейской Империи уже семьсот лет. Говорят, что Год Тысячный будет последним.
В городок под названием Ксилея она прибыла на рассвете. Фонари уже погасли, и улицы были пустынны - лишь вдоль мостовой брели в потёмках уличные торговцы, волоча на спинах полные коробы и корзины. Некоторые уже начинали разворачивать прилавки, раскладывая свой нехитрый товар - поздние осенние овощи, ячменные лепёшки, вяленую рыбу, расписные деревянные ложки, глиняные горшки... Дом, в котором жила начальница приюта, Илария отыскала довольно быстро. В окнах не было ни огонька - очевидно, хозяева ещё спали. Преодолев робость, Илария позвонили в дверь. Через некоторое время в прихожей зажёгся свет, и на крыльце появилась заспанная служанка - девочка лет тринадцати в цветастом сарафане. Потом Иларии пришлось ждать добрый час, пока хозяйка приводила себя в порядок. Наконец на порог вышла грузная дама средних лет, одетая в палевый чепец и лиловое платье с множеством бантов и оборок. Её лицо было довольно одутловатое и бледное, будто присыпанное мукой. Из-под тяжёлых век глядели тёмные, внимательные глазки. Госпожа Коттопаола, начальница приюта.