Трясина.Год Тысячный ч.1-2
Шрифт:
– Лилея, нет ...
– проговорил тот, пытаясь ее оттолкнуть.
– Цыц!
– шикнула Лилея.
– Убери руки. Я сама.
Она склонилась над ним и начала осыпать его короткими, пылкими поцелуями, спускаясь всё ниже. Задержалась на мгновение, почувствовав губами глубокий неровный шрам - след от пули. Он говорит - подстрелили когда-то, во время потасовки между контрабандистами. Ну, товар не поделили, бывает. Она не верит. Он не простой контрабандист. Он вообще не тот, за кого себя выдаёт. У него даже имя какое-то ненастоящее. "Йорхос" на языке ксайлахских кочевников означает "колючка",
– Лилея, понимаешь, они бунтуют только потому, что мы им позволяем, - говорил Йорхос, глядя в потолок.
– Это просто игра такая. Волчек в курсе, он наш человек. А остальные... Думают, что всё по-настоящему. И умирают по-настоящему. Говорят, лишь бы до весны дотянуть. А весны-то не будет... Ой, чёрт!
– вдруг выкрикнул он и инстинктивно положил ладонь ей на затылок. Лилея подняла голову и взглянула на него снизу вверх.
– Уже лучше, Вэл. Гораздо лучше, - промурлыкала она.
Приподнявшись, она вновь уселась на нём верхом и расшнуровала корсет, который был ей тесноват.
– Лилея...
– Молчать!
– приказала она.
Склонившись, она запечатала его рот поцелуем. Потом она начала сосредоточенно двигаться - вверх-вниз. Пружины кровати заскрипели.
– Лилея, чёрт!..
Почувствовав его ладони на своих бёдрах, она победоносно улыбнулась. Её ласки оказались сильнее зелья. Впервые в жизни...
– Да! Да-а-а!
– вырвалось у неё.
Цветастые узоры на обоях закружились у неё перед глазами, словно стёклышки в калейдоскопе. Когда её уже накрывала горячая волна, она успела заметить, что люстра под потолком начала мигать и сыпать искрами - хотя, возможно, Лилее это просто показалось.
Потом они лежали рядом поверх скомканного одеяла. Ромеец спал. Лилея держала его в своих объятиях, поглядывая на отражение в зеркале, висевшем напротив кровати. Там, по ту сторону амальгамы, лежали двое любовников - он и она - лежали, тесно прижавшись друг к другу, её белые кудряшки перепутались с его чёрными прядями... Красиво, подумала Лилея. Как в той старинной песне. Как же это? А, вспомнила:
В ночь из окна глядела
Дева, бела, словно снег,
Гость под окном незваный,
Весь чёрен, как смертный грех...
Что же дальше?.. Забыла, совсем забыла, сонно размышляла Лилея. А действительно, почему нас так тянет друг к другу? Точнее, их к нам. Смотрят же на нас, как на холопов, а всё равно приходят. Жить без нас не могут. И кто из нас берега попутал?.. Ай, крамола всё это, крамола. Неинтересно. Спи.
Когда Лилея проснулась, в комнате было уже светло. Обычно она пробуждалась в пять, когда включался Народный Вещатель, и из его жестяного чрева начинали извергаться звуки гимна. Теперь же Вещатель молчал, как задница, и Лилея - впервые за долгие годы - наконец-то выспалась как следует. Вэл Йорхос, уже одетый, сидел на краю кровати, зашнуровывая ботинки. Лицо его было немного осунувшееся, волосы мокрые - наверно, только что
– Здравствуй, душеспасительница, - сказал он с улыбкой.
– Как спалось?
Зевнув, она приподнялась на локте, цветок лилии, уже пожелтевший и увядший, выскользнул из её волос и упал на подушку. Лилея безразлично смахнула его на пол. Бросив взгляд за окно, она ахнула от восхищения. Черепичные крыши домов и ветви деревьев, лишённые листвы, сделались белыми, и в комнату из окна лился мягкий молочно-белый свет. Ночью выпал снег, укрыв собой всю грязь и непотребства большого города.
– Как же красиво...
– произнесла она.
Йорхос встал, потянулся за пальто, которое лежало на банкетке.
– Лилея, ты это ...
– проговорил он после короткой паузы.
– В общем, спасибо тебе за всё. Если бы не ты, я б уже сдох, наверно.
Внутри неё вдруг всё заледенело. Она медленно завернулась в одеяло и села на кровати, подобрав ноги.
– Ты больше не придёшь?
– спросила она очень тихо.
– Наверное, нет.
Она поджала губы, но глаза её остались сухими. Что ж. Она знала, что рано или поздно это случится. Два года назад он появился неизвестно откуда, сейчас уходит. С самого начала она осознавала, что их отношения не могут продолжаться вечно. Она ждала этого дня, неизбежного, как смерть. И всё-таки, как-то всё быстро. Слишком быстро. Она не успела подготовиться...
– Лилея.
Она подняла глаза.
– Да?
– Послушай меня, - сказал он очень серьёзно.
– Уезжай из Северной Провинции. К чёртовой матери, уезжай. Ничего здесь не будет. Всё поделили и продали. От вас уже ничего не зависит.
– И куда мне ехать?
– спросила она уныло.
– Куда захочешь. Ты Мирко Шелега знаешь?
– Шелег. Шелег-шмелег, - она покачала головой.
– Не знаю. А кто это?
– Годный мужик, хоть и конторский. Документы тебе сделает, на выезд. И не фальшивку какую-нибудь, тут все законно. Сможешь выехать, куда пожелаешь, ни один таможенник не прицепится. В Зирайский Калифат, например. Зиккураты ихние посмотришь. И сады с орхидеями.
Лилея покачала головой.
– В Зирай не хочу.
– Ну, в Эверон тогда. Или в Братство. Там войны нет.
Эверон. У Лилеи защемило сердце. Она тосковала по Эверону все эти двенадцать лет. Образы этого дивного края преследовали её в сновидениях. Домик на берегу горного озера - белый, с чёрными балками и балкончиком, уставленным горшками с геранью. А вокруг изумрудные луга, оливы и виноградные лозы. И одуряющий, пьянящий аромат чабреца и базилика...
– Бумага, карандаш есть?
– спросил Йорхос.
– В столе под зеркалом, - сказала она равнодушно.
Он вынул из ящика стола блокнот и нацарапал в нём какой-то адрес.
– Мирко Шелег. Свяжешься с ним. Он объяснит, что нужно делать.
Лилея кивнула.
– Хорошо.
Положив блокнот на край кровати, он наклонился к ней и прикоснулся губами к её лбу.
– Прощай, Цветок Невинности. Спасибо за всё.
– Вэл, - она решила предпринять последнюю попытку.
– Слушай, а этот Шмелег может сделать документы...и для тебя?