Трясина.Год Тысячный ч.1-2

Гуринович Влада

– Но... как же так?

Судья почувствовал растерянность. Он не был готов к такому повороту событий.

– Девочка, ты поступаешь нехорошо. Твоя настоятельница пообещала госпоже Сор... то есть мне, что...

– Моя настоятельница умерла, я теперь сама по себе, - перебила его девочка.
– И вы мне не отец. Отстаньте от меня.

Господин Пелягриус взглянул на девочку, потом на слепца. Тот стоял, сжимая в руках посох, и вид у него был не слишком дружелюбный.

– Чёрт...
– пробормотал судья, отступая.

Ему ни разу в жизни не приходилось драться. Он вообще испытывал отвращение к любым формам физического насилия. Слепец, конечно, не был серьёзным противником, но он мог вцепиться ему в рукав и изорвать дорогую шубу.

–

Нара, пойдем отсюда, - тихо сказал слепец.

Девочка взяла его под руку, и они поспешно двинулись прочь от храма. Судья ошалело смотрел им вслед. 'Вот, гадство!
– выругался он про себя.
– Боженька, неужто Ты допустишь?..' Услышав за спиной какую-то возню, судья обернулся. Дьячок, бренча ключами, тщательно запирал двери храма. И тут судью осенило. Он шагнул к дьячку и принялся что-то шептать ему на ухо.

***

Ян и Нара отошли довольно далеко от храма, когда их нагнал дьячок.

– Постойте! Постойте!
– кричал он.

Они остановились. Дьячок слегка запыхался от быстрого бега.

– Кротость и человеколюбие Господа Вышнего не ведают границ, и ныне Он призывает вас в обитель свою, дабы обрели вы там приют, - сказал он.

– В каком смысле?
– спросил Ян

– Кажется, он предлагает нам заночевать в храме, - прошептала девочка.

– За какие такие заслуги?
– хмыкнул Ян.

– Ведомо ли вам слово "милосердие"?
– спросил дьячок.

Ян покачал головой.

– Знал, да забыл. Пойдём, Нара.

– Да подождите же!
– воскликнул дьячок, бросаясь следом.
– Вы, видно, не понимаете. Это мой собственный почин. Обет во спасенье души моей грешной. Каждый день я оказываю посильную помощь всем обиженным судьбой - слепым и хромым, безногим и расслабленным, золотушным и прокажённым. А также юродивым и слабоумным. А с наступленьем холодов в нашем храме ночуют бездомные, получая и кров, и пищу.

Тут дьячок слегка приврал. Храм не ночлежка, а раздачей бесплатной похлёбки занимается Служба Гражданского Надзора. Но почтенный судья так щедро заплатил, а от правил можно разок и отступиться. Один-единственный разочек. Это, конечно же, грешно, но он непременно приступит к исповеди и во всём покается, как только его духовник вернётся в Лемар.

– Обойдёмся как-нибудь, - сказал Ян.

– Ну, Ян!
– зашептала девочка.
– Я в курсе, что ты недолюбливаешь храмы, но послушай! Уже начинает смеркаться, а нам надо где-то заночевать. Ночлежку закрыли, а стучаться в чужие дома я больше не хочу.

– Истину слышу из уст дитяти сего, - заулыбался дьячок.

Подобрав рясу, он устремился в сторону храма. Девочка последовала за ним, таща за руку Яна.

Узкая, как ущелье, улица, ведущая к храмовой площади, была пустынна. В синих сумерках медвяно светились окна домов - на снегу лежали желтоватые прямоугольники света, а полоса закатного неба над крышами была слюдянисто-зелёной. Ночь обещала быть морозной. На углу улицы чёрным стервятником притаились похоронные дроги, наполовину заполненные телами. Косматые яки, запряжённые в повозку, беспокойно фыркали, прядали гривами и рыли копытами снег - погонщик их едва сдерживал. Дьячок, проходя мимо, начертил в воздухе Знак Вышнего и пробормотал слова молитвы. Яки тревожились. Животных беспокоило не только присутствие мертвецов. Здесь было что-то ещё. Точнее, кто-то. То ли псы, то ли гиены. Они передвигались на задних ногах, неуклюже ковыляя и заваливаясь вперёд. Их тела были лишены шерсти, а ощеренные морды с приплюснутыми носами и узкими зенками имели мерзостное сходство с человеческими лицами. Вокруг похоронных дрог собралась целая стая этих тварей. Одни сидели в снегу, задрав остроухие головы, как псы, воющие на луну. Другие околачивались поблизости, будто выжидая. Люди их не видели, но яки чуяли их присутствие и, ярясь, грызли удила, грозно поводя рогатыми головами - попробуй только тронь!.. Образ получился настолько ярким, что Ян замедлил

шаг и провёл ладонью по лицу, будто отгоняя наваждение. Надо же, опять разыгралось. Как днём ранее, когда к ним подошёл Хозяин Улиц со своими головорезами. Живенько так, разноцветно, как сон наяву. Впрочем, это сон наяву и есть. Обманка. Бывает иногда. А началось не так давно, осенью. В лагере Братчиков. Он струхнул тогда не на шутку, решил, что сходит с ума. Да Волчек успокоил. Сказал, что такое бывает у людей, потерявших зрение. Как человек, потерявший руку, временами чувствует свою отрубленную конечность, которой давно уже нет.

– Ян, с тобой всё хорошо?
– с беспокойством спросила Нара.

– Лучше не бывает, - сказал он.

Волчек говорил, что это пройдёт со временем. А пусть бы не проходило. Лучше всё же, чем полная темнота. Первые недели были сущим адом. Лита обращалась с ним, как с ребёнком. Слепота сделала его беспомощным, будто он снова стал маленьким мальчиком, которому старшая сестра помогает одеваться, расчёсывает волосы, упрашивает поесть. Он боялся, что чернота захлестнёт и его сны тоже. Ему часто снилось, что он теряет зрение, и тогда он просыпался с криком. Но постепенно темнота становилась осязаемой, обретая какие-то очертания. Он уже начал немного ориентироваться. Мог уже одеться без посторонней помощи или отыскать кувшин с водой, когда ему хотелось пить. И даже определить, когда светит солнце, а когда небо затянуто тучами. Неплохо для слепца. Но всё равно это не жизнь. Полужизнь, как черви живут. У него отняли всё, кроме права самому выбрать день и час своей смерти. Спасибо, Алех...

– Вот мы и пришли, - бодрым голосом произнёс дьячок.
– Осторожно, тут ступеньки.

Ужин был скромным, но сытным - кувшин кислого молока, пара ржаных лепёшек и ломоть сыра, которые дьячок предоставил из своих личных запасов. Потом он принёс из ризницы пару покрывал и старую рясу, которая должна была служить подушкой. Наконец, пожелав гостям доброй ночи, дьячок ушёл, оставив дверь храма незапертой.

Сдвинув вместе несколько лавок, Ян и Нара расстелили на них покрывала и кое-как устроились на этих жёстких ложах, укрывшись одеждой. В храме царил полумрак - уходя, дьячок погасил свечи, оставив лишь две небольшие лампадки над алтарём и в боковой часовенке. В стрельчатые окна проникал с улицы свет фонарей, и на каменном полу меж колоннами лежали длинные тени.

– Вот видишь, Ян, ничего страшного не случилось, - сонно сказала Нара.
– Этот человек вовсе не желал нам зла. Он просто хотел помочь.

– Не вижу. Ладно. Спи уже, - проговорил Ян.

***

Когда часы на ратуше отзвонили полночь, дверь храма приоткрылась, и на пороге возникла грузная, закутанная в шубу фигура. Судья Пелягриус был разочарован, увидев, что девочка и слепец спят рядом на сдвинутых лавках. Он рассчитывал, что дьячок отведёт девочку в ризницу, подальше от слепца, оставив его где-нибудь в предбаннике. Ну да ладно, чёрт с ним. Действовать нужно было быстро. Бесшумно прокравшись между скамейками, он приблизился к девочке, которая спала, подложив руку под голову и укрывшись своим стареньким пальтишком. Склонившись над ней, судья полюбовался очертаниями её тела под грудой тряпья. Затем он быстро зажал девочке рот и сдёрнул со скамьи. План был прост: отвести девчонку к себе домой и запереть на ключ, ну а после он о ней позаботится.

На деле же всё оказалось не так просто, ибо девчонка оказала неожиданно яростное сопротивление. Пытаясь освободиться, она билась и дёргалась в его руках, и даже пробовала драться ногами - если б не плотная шуба, судье бы не поздоровилось. Наконец, изловчившись, она впилась зубами в его ладонь. Судья вскрикнул и ослабил хватку.

– Помогите!
– закричала девочка.

Чертыхнувшись, судья снова зажал ей рот.

– Не нужно скандалить, мышка моя, - сказал он.
– Никто тебя не услышит. Даже дьячок. Он нынче оглох и ослеп, а заодно и онемел.