Тульский – Токарев (Том 1)
Шрифт:
— Жуют в стойле фраера под уздой! — не скрыл своего раздражения вор. — Мне поговорить с тобой надо.
— Ща нарисуюсь…
«Нарисовался» он действительно быстро. В квартире Варшавы остались следы гостей. Судя по замызганному закусону — разговаривали в сердцах, а к приходу Артура вор всех сдул. Он казался сильно выпившим и каким-то нервным.
Тульский подсел к столу — Варшава налил полный стакан себе и такой же — Артуру:
— Просыпайся, хмурое утро! Слышал я, Ваша Благородие, что Вам наконец-то очередное звание присвоили — к праздничку, с учетом снятия ранее наложенных взысканий и обещаний впредь не допускать? Так что — цельный лейтенант уже?
— Да, — Тульский чуть более торопливо, чем следовало бы схватил свой стакан. — Вчера как раз… все вместе и отмечали. Мокруха, правда, двойная не ко дню случилась, но хоть не на моей земле… Ну, будем!
Артур молодцевато поднес было стакан к губам, но выпить не успел.
— Поставь стеклотару!
Тульский непонимающе заломил бровь и чуть опустил руку.
— Поставь на стол!
Артур со странным выражением на лице пододвинул свой стакан к тарелке с недоеденным минтаем. Варшава между тем хлопнул свою водку, понюхал хвост рыбки горячего копчения и со злостью швырнул его на стол:
— Вот что! Я с тобой сколько раз калякал? Долго-долго! Увещевал! Тебя в ментовку зачем засунули — чтобы ты нам помогал? Дурень! Чтобы ты человеком стал приличным! А я чую, что дворовый дух еще в башке витает!
— Что-то я не… — начал было Тульский, но Варшава перебил его:
— Не разжевал? Так сейчас разжую!!! Быть может, старая тюрьма центральная меня, парнишечку, по новой ждет? Не терпится?!
— Да что случилось-то? — не выдержал не ведавший за собой никакой особой вины Артур. — В чем дело?
Нахохлившийся вор искоса глянул на него:
— Что случилось… «Разжевал», «нарисуюсь», «мокруха»… А какие интонации! Ты офицер или приблатненный? Косо не смотрят еще? И опять нам не в шах у ментов — они вломаны ловко вздыгают. А ну-ка, шкура, продерни по натуре, наховеру карась растусуй, а коль не в кипешь — канай-ка, профура… Нравится такой язык?.. Ты тогда на нем и говори! Между ебаных протиснуться не удастся! Либо — либо. Заплутал? Прибыль в упор не видишь!
Тульский подпер рукой чугунную голову, подумав, что старик просто опять решил его повоспитывать:
— Да что ж такое приключилось?!
— Настроение я твое почувствовал! Е-мое! Как ты сидишь? Ты себя вот сейчас со стороны видишь? Два урки — если со стороны глянуть. А должны быть: лягавый и вор! Нюхай мнение! Знаешь, когда я пойму, что был прав? Когда выправку увижу, когда взгляд увижу, какой я через столы у оперов наблюдал! А пока ты только уркаганские искорки рассыпаешь! У меня вот тут кореша сейчас сидели, они тебя на улице видели — и ни один не сказал: «опер». Почему? А у них глаз с прищуром! А потому что не опер! Обидно?
— Нет!!!
— Хуево!!! Значит, ты еще наших замесов! «Мойку» [10] до сих пор во рту гоняешь, как пустышку дитятя…
Тульский одеревенело помотал головой:
— Я хотел сказать… что это не обидно, это… дурно… А бритва… это же просто талисман — ты сам мне подарил.
Варшава кивнул, но обороты наезда сбавить не торопился:
— Вот! Я о чем! А ты глаза вылупил, как кассирша в сберкассе при появлении Гоп со Смычком… Не ожидал?.. Чего развалился? Походка вора должна быть не хамская, а почтенная. Кум же бродит упруго и с наглецой! Выбирай — в какой руке? А у тебя манэры, как у кронштадтского морячка, нахватавшегося блох… дело не в «мойке», а… Выбирай — ты курящий или нет?
10
Мойка — бритва.
Несмотря на то что подобные разговоры уже случались, Артур снова чувствовал себя, как будто ему поставили финку к груди и давят, давят — вот сейчас проткнут рубашку и потечет кровь… Тульский был не из пугливых, но взгляд Варшавы, скребущий по его мыслям и бьющий в самую сердцевину его амбиций и комплексов, — был страшен… А еще — Артуру показалось, что за агрессией вора скрывается и какая-то собственная растерянность.
— Я хочу тебе жизни — тяжелой и спорной, но порядочной, людской… Ладно, выпей за свое лейтенантство… Повод есть… Только не до конца хлебай — тебе ж еще работать…
Тульский, дергая кадыком, споловинил граненую тару, зажевал огурцом и почувствовал, что действительно стал просыпаться. Варшава оценил его выступивший румянец и вздохнул:
— У нас под Воркутой ндравы были тяжелые, поскольку там — круг заполярный. Короче — даешь уголь! Переплюнем Интинские лагеря. Был у нас там один такой — сержант Уболесков, умел вытаскивать зубами гвозди из столба с рельсой. У него присказка была: «Наш „Боевой листок“ — самый жесткий, хуй подотрешься». Н-да… Его потом кто-то при выходе из шахты распилил поперек… Как? Нравятся такие истории?
Артур закрыл глаза.
— Лежу на пляжу я и млею и жизни своей не жалею! Хорошо ли тебе, Артур?
— Плохо мне, Варшава…
— А как ты решил жить, Артур?
— По совести, Варшава…
— По совести? Ну так вот тебе еще: когда втыкаешь нож в живот, да надавливаешь — тот дергается, и получается, что с проворотом. Пацаненок тогда завсегда хлюпать начинает, да привставать, что ли… тогда надо наваливаться, чтобы это приглушить…
— Зачем ты?..
— Зачем… Затем!!! Хочешь честно о счастье? Лови! Так вот — после забоя идешь и думаешь, есть горячая вода или нет? Приплелся, а она есть! Хозявой мелкий ежик на голове потер, вышел, а в раздевалке тепло и с построением не гонят. Посидишь, поулыбаешься… Дошел до столовки — рыба! И твоей смене — последней — весь противень достался! В отряд пришел через морозец, а жулики не спят, но и не горланят! Чайку — тяп, перекурил и на чистую простынь. Через секунду она уже теплая, и ты засыпаешь, зная, что завтра на развод не вставать… Вот оно — счастье! Зачерпнуть тебе такого? Услышал ли ты меня, Артур?
— Да. Наверное… — опустил голову Тульский.
Вор удовлетворенно кивнул, плеснул себе еще водки в стакан, посопел в него, однако пить не стал, отставил в сторону. Вздохнув тяжко, поднял глаза на Артура:
— Ну, если услышал — тогда давай о деле поговорим…
— О деле? — встрепенулся Тульский. — Значит, все же случилось что-то?
— Случилось.
Варшава замолчал, закурил, сделал две глубокие затяжки и спросил глухо:
— Раз ты про двойную мокруху вчерашнюю помянул, значит, за Курлисова Вячеслава Сергеевича — в курсе?