Туман. Авель Санчес; Тиран Бандерас; Салакаин отважный. Вечера в Буэн-Ретиро
Шрифт:
— Нет, будь у нее деньги, собака не была бы другом человека, я в этом совершенно уверена. Потому она и друг, что денег у нее нету.
На другой день Эухения сказала Аугусто:
— Послушай, я должна с тобой поговорить об одном серьезном деле, очень серьезном, и заранее прошу прощения, если мои слова..
— Бога ради, Эухения, говори!
— Ты знаешь, у меня был жених…
— Да, Маурисио.
— Но ты не знаешь, почему мне пришлось прогнать этого бесстыдника.
— И знать не желаю.
— Это делает тебе честь. Так вот, мне пришлось прогнать этого лентяя и бесстыдника, но…
— Он все еще к тебе пристает?
— Да!
— Ах, попадется он мне в руки!
— Да нет, дело не в том. Он пристает ко мне совсем с другими намерениями.
— Что такое?
— Не волнуйся, Аугусто, не волнуйся. Бедный Маурисио не кусается, он только лает.
— А-а, тогда поступи так, как советует арабская пословица: «Если будешь останавливаться перед каждым псом, который залает, тебе никогда не увидеть конца пути». Не стоит кидать в него камни. Не обращай па него внимания.
— Мне кажется, есть средство получше.
— Какое?
— Держать в кармане корки хлеба и бросать их собакам, которые лают, ведь они лают от голода.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Теперь Маурисио только просит тебя подыскать ему любую работу и говорит, что тогда он оставит меня в покое, если же нет…
— А если нет?
— Грозит скомпрометировать меня.
— Бессовестная скотина!
— Не волнуйся. Я думаю, лучше всего убрать его с дороги, подыскав работенку, которая даст ему пропитание, но где-нибудь подальше. Кроме того, я сохранила к нему некоторое сочувствие, такая уж у этого бедняги натура и…
— Быть может, ты права, Эухения. И мне кажется, я смогу все уладить. Завтра же поговорю с одним приятелем, и мы, наверное, найдем для него местечко.
И он действительно нашел работу для Маурисио и добился, чтобы его назначили как можно дальше.
XXVIII
Когда однажды утром Лидувина доложила Аугусто, что его ожидает молодой человек, он поморщился: это был Маурисио. Аугусто отказал бы ему без разговоров, но его интересовал этот человек, еще так недавно бывший женихом Эухении. Она его любила и, быть может, отчасти любит даже сейчас; Маурисио, наверное, знал о будущей жене Аугусто такие подробности, которые ему еще не были известны; этот человек… Было нечто объединявшее их.
— Сеньор, я пришел, — смиренно начал Маурисио, — поблагодарить вас за бесценную услугу, которую вы мне, по просьбе Эухении, оказали.
— Вам не за что благодарить меня, сеньор, и надеюсь, вы впредь оставите в покое мою будущую супругу.
— Но ведь я ни в малейшей степени не беспокоил ее!
— Я знаю, о чем говорю.
— С тех пор как она мне отказала — и хорошо сделала, что отказала, потому что я вовсе не гожусь ей в супруги, — я старался, как мог, утешиться в несчастье и, разумеется, уважать решения вашей невесты. Если же она вам сказала что-нибудь иное…
— Прошу вас не упоминать мою будущую супругу и тем более не измышлять намеков, которые хоть в малейшей степени грешат против истины. Утешайтесь, как вам угодно, и оставьте нас в покое.
— Вы совершенно правы. Еще раз благодарю вас обоих за работу, которую вы нашли для меня. Я поеду служить и буду утешаться, как смогу. Кстати, я решил взять с собой одну девушку.
— А какое мне дело до этого, сеньор?
— Мне кажется, вы с нею знакомы.
— Как? Что? Вы шутите?
— Нет, нет. Это некая Росарио, работающая в прачечной, она, кажется, обычно приносила вам белье.
Аугусто побледнел: «Неужели ему все известно?» — подумал он, и это смутило его еще больше, чем прежние подозрения насчет отношений Эухении с этим человеком. Но он быстро оправился и воскликнул:
— Зачем вы мне это говорите?
— Мне кажется, — продолжал Маурисио, как будто ничего не слышал, — что нам, отвергнутым, позволительно утешать друг друга.
— Но что вы хотите этим сказать? — И Аугусто подумал, а не задушить ли Маурисио на том самом месте, где разыгралось его последнее приключение с Росарио.
— Не волнуйтесь так, дон Аугусто, не волнуйтесь! Я хотел сказать только то, что сказал. Она… та, имя которой вы запрещаете мне упоминать, меня отвергла, прогнала меня, и я встретился с этой бедной девочкой, которую отверг другой, и…
Аугусто не мог больше сдерживаться; сначала он побледнел, потом вспыхнул, поднялся, схватил обеими руками Маурисио, поднял его и бросил на диван, не понимая толком, что делает, словно собираясь задушить его. И тогда Маурисио, очутившись на диване, сказал весьма хладнокровно:
— Посмотрите теперь, дон Аугусто, мне в глаза и увидите, какой вы маленький…
Бедный Аугусто готов был провалиться сквозь землю, Руки его бессильно опустились, туман поплыл перед глазами, он подумал: «Я сплю?» — и увидел, что Маурисио уже стоит напротив него и говорит с саркастической ухмылкой:
— Все это ничего, дон Аугусто, ничего! Простите меня, что на меня нашло… я не знал, что делаю… не понимал… И спасибо, большое спасибо, еще раз спасибо! Благодарю вас и… ее! Прощайте!
Едва Маурисио вышел, Аугусто позвал Лидувину:
— Скажи, Лидувина, кто здесь был со мной?
— Молодой человек.
— Как он выглядит?
— Вам надо, чтобы я это сказала?
— Нет, на самом деле был здесь кто-нибудь со мной?
— Сеньорито!
— Нет, нет, поклянитесь мне, что здесь был молодой человек с виду именно такой — высокий, блондин, не так ли? С усами, скорее толстый, чем худой, с горбатым носом… Был он здесь?
— Да вы здоровы ли, дон Аугусто?
— Это был не сон?
— Не вдвоем же мы его видели во сне.