Туманный лисий мех
Шрифт:
– Прекрати есть! Ты угробишь мою машину. Она новая.
– Новая? Ты ж говорил, он древний, больше сорока лет назад сделан…
– Это ретро-авто! «Chatvrolet» шестидесятого года!
– Если его не доломали за столько лет, то уж мои чипсы не испортят ничего.
Лис фыркнул.
Диты не было пять минут, десять, пятнадцать…
– Неужели он так долго говорит ей «нет»? – скривился каркаданн. Мун до побеления сцепил пальцы.
– Скорее она не дает ему вставить и слово. Ник выбрал жену по себе, я сразу понял…
Их морды вытянулись, когда из дома вышли под лапку кенгуру
Когда они подошли к машине, остальные услышали конец разговора:
– Это было больно?
– Что именно, мсье Пропле?
– Вы понимаете… Это…
– Боюсь, не понимаю.
– Этот статус лишь однажды получила собака… – мялся кенгуру. – Не поймите меня превратно…
– А, – улыбнулась собачка. Она поняла. – Знаете, сначала было очень больно. Боль такая острая, как будто вам в горло опустили длинный меч, и он проникает насквозь, разрезая ваши внутренности. А потом его убирают, тебя заливает, как какой-то сосуд, теплая кровь, и становится так спокойно. И ты… Ты тонешь. Медленно опускаешься куда-то в туман, летишь и знаешь, что не разобьешься. Все ниже и ниже, и ты понимаешь, что ты – уже не ты. Что ты был кем-то «до», а «после» уже не случится… Это не больно! Это как… Это как трепет перед встречей с любимым.
– Потрясающе, – выдохнул кенгуру. – А вы были в белом?
– Белый для меня – цвет траура, поэтому я отказалась от этой традиции. Я надевала белый только на свадьбу. Лучшего повода для траура не придумать… Нет-нет, на мне был черный костюм мужского покроя. Это вечная классика, образ как бы говорит и «Здравствуйте, рада познакомиться!» и «На колени, грешник!». Причем скорее второе.
Она усмехнулась. Кенгуру покачал головой.
– Вы невероятная. В вас столько жизни, столько силы… Вы особенная.
– Я не особенная. Просто одержимая.
– И красивая! Ник счастливчик.
Собачка покосилась на вышедшего из авто лиса и рассмеялась:
– У него не было выбора! Он просто обречен быть счастливым! Да, любимый? Мсье, я была безмерно рада встрече с вами. – Она протянула кенгуру лапку. Тот ее поцеловал:
– Как и я. Рассчитывайте на меня… Огромная честь…
– Что вы, пустяки. Правда.
Она помахала спутникам и уселась в машину рядом с мужем, спереди.
– Он назвал имя и адрес, – прошептала она. – Это в пятом округе Парижа. Покупателя зовут мсье Перле. Пропле говорит, милейший зверь… У него небольшая квартирка в старом доме.
Черное авто отъехало. Все молчали. Их удивили две вещи: во-первых, собачка поладила с кенгуру. Во-вторых: она говорила на чистейшем французском языке.
– Устричка, – пробормотал Ник, – я не знал, что ты говоришь по-французски.
– Ты не спрашивал, – без акцента ответила собачка по-английски и сделала удивленные глаза.
– Разве вы выросли не в горной деревушке в провинции Китая? – уточнил заяц, сидевший сзади с дочерью и каркаданном.
– Да, это так, – кивнула собачка.
– И там была возможность изучать языки?
– Помилуйте! Конечно, нет.
– Тогда как…
– Я записалась на курсы. Ники, разве ты не знал?
Ложь была неубедительна. В глазах собачки блестела насмешка.
– Ты могла бы обратиться ко мне, – проронил лис.
– Может, французский ты бы мне и подтянул… А итальянский? А немецкий? А японский? Мистер Мун, поговорим по-японски, как вы вчера с Ником говорили… Сейчас вспомню дословно… «Я бы не женился на этой деревенской простушке, если б не проклятие…» – «О, понимаю вас прекрасно. Уверен, вы кинете ее так же, как любую другую, и вспомните о моей старшей!». Да, о той старшей, которая так безвкусно одевается и говорит в нос! Если уж Ник расхочет быть моим мужем, автоматически перейдя в статус моего раба… Думаю, я найду ему девицу поинтереснее. Ты, любимый, может и рыжий черт, не способный гвоздь в стенку забить…
– Эй, я был плотником… пятьсот лет назад.
– И что, тебе за это медаль, умник?
Все это было сказано на чистейшем японском. Мун и Ник потеряли дар речи. Собачка повернулась к окну, пряча в уголках рта улыбку.
2
Они хотели ехать поездом, но Мун решил, что на машине будет быстрее. Несмотря на протесты лиса, решено было ехать на его драгоценном ретро-авто.
– Он не старше тебя, любимый, – успокоила его Дита с довольно ехидной улыбкой.
Они хотели ехать сразу после визита к Пропле, но начался ужасный дождь, и пришлось укрыться до утра в ближайшей гостинице.
– Где, говоришь, вы познакомились? – осведомился Мун, когда они с Ником играли в шахматы в номере зайца. Мун никогда не играл с Плотником в карты.
– В клубе, – коротко ответил лис, обдумывая следующий ход.
– Осторожнее, Николас, еще немного – королева для тебя потеряна.
– Не думаю. Ты своих-то королев удержать не можешь. Куда, говоришь, делась мать Селены? Не помню, как ее… Такая миленькая… немка, да?
– Англичанка вообще-то.
– А мать Елены?
– Ты должен помнить. Ты имел удовольствие изучить их обеих.
Ник промычал что-то невнятное и, наконец, сделал хитрый ход – провел атаку с разменом королевы на ладью и слона.
– Да, не впечатлен, признаться… Мат, любезный.
Лис легким щелчком пальцев снес черного короля. Фигура со стуком упала на доску.
Заяц прищурился:
– О чем они говорили с Пропле?
– Понятия не имею.
– Что-то про статус, про боль… Она какая-нибудь ведьма? Волшебница? Почему ты выбрал именно ее, когда была Еле… То есть, когда вокруг столько женщин?
– Не думаю, что должен обсуждать с тобой свои отношения, дражайший, – посмотрел на свои когти Ник. – Если ты думаешь, что мы перестали быть врагами из-за твоей ошибки молодости…
– Твоей ошибки.
– Нет, любезнейший, твоей, твоей ошибки. Не я свел Менна с ума, не из-за меня он…
– Хорошо, хорошо, – нехотя согласился Мун.
А дождь все стучал и стучал по окнам.
***
Пока муж играл, Дита сидела у них в номере и рисовала тушью. В половине двенадцатого ее отвлек стук в дверь. Пришла Селена.