Туманный лисий мех
Шрифт:
– Благодарю вас, – улыбнулся лис и купил и кольца, рекомендованные бобром, и кольцо, указанное бобрихой, и – на свой вкус, – золотую с эмалью брошь в виде аиста.
Путь лиса лежал за город, в степи. Туда пару дней назад прибыл цыганский табор, и карты подсказали, что это те самые кибитки, в которых он вырос.
Как все изменилось за эти годы! Он обрел Бессмертие, обманув Смерть: целых сто лет ему ничто не страшно. Меньше, чем за год, лис сколотил приличное состояние на картежных вечерах и теперь, когда ее величество Фортуна пригнала кибитки родного табора
Потому что его любовь осталась неизменной.
Узнает ли его Катлин? Жив ли ее отец? Теперь-то он точно отдаст за Николя дочь, ведь тот небеден и не будет держать ее в клетке, как птицу, потому что сам намерен путешествовать.
С этими мыслями лис дошел через бурелом до костров, вокруг которых резвились босоногие дети, и притаился за деревом невдалеке. У кибиток, на жухлой августовской траве сидели старики – лис узнал старушку-чернобурку, умеющую гадать, и отца одного задиры, очень Николя не любившего.
Он заметил и других знакомых, постаревших или повзрослевших. Были и новые мордочки – все больше малыши.
Лис вдруг остро почувствовал, что жизнь здесь идет своим чередом, а ему в ней места нет. Что он сделает? Придет к ним в своем нелепо щегольском наряде? Задарит Катлин драгоценностями? А если она и вовсе умерла?
Наконец, он разглядел знакомую острую рыжую мордочку, миндалевидные ореховые глаза и ушки, в которые звенели все те же серьги.
Ах, Катлин! Все так же хороша, только совершенно по-иному, не как девочка, а как взрослая лисица. Семнадцать лет только прибавили ей красоты и грации, которых не могли испортить ни залатанные юбки, ни старая блуза, ни стеганое одеяло, которое она теперь драпировала поверх одежды не как подросток, а как взрослая женщина. У нее были проколоты оба уха, и в них поблескивали серебряные сережки, а голову покрывало подобие вуали глубокого зеленого цвета. А задние лапки, стройные ножки были так же босы…
На счастье, к дереву приблизился лисенок лет пяти. Лис схватил его за шкирку и прижал палец к губам:
– Не бойся меня. Вот тебе монетка. Позови мне Катлин.
Малыш подозрительно сощурился:
– А откуда вы ее знаете?
– Во сне видел.
– Правда?
– А то! Ну, позовешь?
Лисенок попробовал монетку на зуб и кивнул:
– Ладно, ждите.
Лис видел, как малыш подбежал к Катлин и зашептал ей что-то на ухо, показывая в ту сторону, где прятался Николя. Лисица немедленно направилась к нему.
Николя поспешно стряхнул с пышного хвоста сухую веточку и расправил смявшиеся рукава.
– Здравствуйте, – тихо поздоровалась Катлин, зайдя за дерево и настороженно уточнила: – Мы знакомы с вами, месье?
– Неужели не признала? – грустно улыбнулся лис. Лисица покачала головой, и он развел лапами: – Хотел принести тебе ландыш, да вот беда – ни одного не нашел. Видно, не сезон.
Глаза Катлин стали круглыми, как золотые монеты.
– Николя?
– А кто же еще?
– Почему твои глаза зеленые?
– И это все, о чем ты меня спросишь после стольких лет?
– Какой ты стал…
– Какой?
Лисица сделала неопределенный жест и смущенно потупилась:
– От вздорного мальчишки и следа нет.
– О да! Я теперь взрослый мужчина, Катлин, с деньгами и головой на плечах. Представляешь, я только позавчера вернулся в Арль из самого Парижа!
– Из Парижа?
– Да! О, ты сама скоро увидишь. Весь Париж – и Нельскую башню, и Лувр, и кладбище невинно убиенных – ты не смотри, что так жутко звучит, там все гуляют. А как велик остров Ситэ! Как живописен Монмартр! Сначала ты увидишь Париж, а потом, потом и всю Францию, и весь мир! Он большой, он необъятный, и он весь, весь будет у твоих лап!
– Я? У моих? О чем ты?.. Уж не пьян ли ты?
– Где твой отец? – вместо ответа перешел к делу лис.
– Умер десять лет назад, – вздохнула Катлин.
– Мне очень жаль. Но оно и к лучшему.
– Почему это?
– Я могу ни у кого не спрашивать, только у тебя.
– О чем?
Лис достал из кармана колечко с жемчугом и надел на безымянный палец ее правой лапки:
– Станешь ли ты моей невестой, чистой и нежной, как ландыш… – он достал одно из колец желтого золота и надел на безымянный ее левой: – И женой, чудесной, как…
Катлин поспешно отдернула обе лапы и стянула кольца:
– Да ты с ума сошел…
– Не волнуйся, для меня это не траты, – настаивал лис. – Ты… Ты моя жемчужинка, моя единственная любовь. Я Смерть обманул, слышишь? На целых сто лет! Целый век меня не убьет ни одна болезнь, ни одно оружие!..
– Что? Что ты говоришь?
– Мы поженимся, – продолжал вдохновенно лис. – И я всегда смогу нас обеспечить. Как я обещал. Лисята, помнишь? Мальчик и две…
– Помню, – сконфуженно подтвердила Катлин. – Но прошло семнадцать лет…
– У любви нет возраста.
– Да, только… Я ведь уже замужем.
Улыбка сошла с губ Николя. Он негромко спросил:
– Как? Ты же клялась…
– Помню, клялась… Да ведь мы детьми были, Николя, – протянула Катлин. – Тебя прогнали, а мне не хотелось в старых девах засиживаться.
– И… за кого ты…
– За пса Жеана.
– Так он двух слов связать не умеет!
– Да… Но он в общем неплох…
Боль причиняли лису не только признания возлюбленной, но и ее тон: она оправдывалась, но не из чувства вины, а из страха. Конечно, ведь сейчас он богат, захочет – убьет и ее, и Жеана, и сойдет ему все с лап. От этого было невыносимо горько.
– На, бери назад кольца, – бормотала Катлин, засовывая подарки в окаменевшие лапы Николя. – Найдешь лису по себе, отдашь ей… А мне, прости, пора бежать… Я…
– Ты клялась, – прошептал лис. – Ты дала слово. Ты должна была меня дождаться. Я бы ничего для тебя не жалел, мы бы жили лучше короля. Я бы положил к твоим лапам весь мир.
– Мне пора бежать, – повторила лисица и метнулась прочь – только рыжий хвост с белым кончиком мелькнул среди ветвей.
Николя посмотрел на кольца у себя на лапе – одно с жемчужинкой, одно с крошечной лапой, а брошку он даже вручить не успел, – и по щекам его текли слезы.