Турнир в Блэквуде

Немец Вадим Михайлович

Огнестрельное оружие требовало немало забот. Особыми заботами окружен порох и его безопасное сохранение, сухие фитили и пули с пыжами… Но навык в этом деле помогает сохранить оружие в боевой готовности постоянно. Кроме того — для того были особые приспособления, а порох в мушкеты засыпали из рожка с притёртой заглушкой. Тем не менее — в ближнем бою разряженные огнестрелы были бесполезны… из-за невозможности зарядить их снова…

Но среди нас были настоящие мастера ближнего боя… Мойша мог на счет «раз-два» метнуть три ножа и ударить четвертым — с рук… Это он проделывал виртуозно из любого положения… А Танкред изготовил несколько метательных ножей, летящих с особой точностью и втыкающихся острием даже при небрежном метании с неудобной руки… Эту цепкость своего оружия он демонстрировал на дворе за частоколом, где мы тренировались, пользуясь отсутствием

других людей! Несколько таких ножей он вручил и нам, удалось научиться ими пользоваться за неделю ежедневных тренировок!

То же касалось и арбалетов… Наши арбалеты, изготовленные тоже Танкредом отличались портативностью и особым удобством заряжания хитрой скобой… Луки этих скорострелок были стальные. Все равно заряжать их удавалось медленнее лонга в два раза… Зато и болты арбалетные были короче лучных стрел и потому удобны в ношении…

Мы упражнялись в использовании оружия друг друга. Я охотно обучал Мойшу, Танкреда и Арона секретам лучной стрелковой техники, они делились своими секретами, каких было немало…

Кроме индивидуальной техники мы большее время тратили на навыки взаимодействия друг с другом. Да, наши беседы объясняли мне многое в непростой науке наблюдений и досмотрах, особенно — скрытных… Да, не проста жизнь торговая…

Мы обнашивали новую для нас одежду слуг… Она отличалась скромными достоинствами добротности и… секретами, с которыми нужно осваиваться не один день…, так как позволяла спрятать в складках метательные ножи и защитные броневые пластины.

Беседы же наши открыли мне тайны многочисленных заговоров и ловушек, отравлений ядами и сонными зельями… Все не так-то просто было в тех кругах, что были все ближе и ближе к Власти… И уж тем более не просты были взаимоотношения с властителями — должниками, которым иногда проще избавиться от кредитора, чем заплатить ему!!!

Чем больше я узнавал, тем больше ценил боевое прошлое — свое солдатское братство, где все было просто…! Но Инесса давно существовала в другом мире… и была спокойна и радостна, её работа была для неё привычна… Решил с тем освоиться и я… Тем более, что жизнь эта давала много новых впечатлений, сулила путешествия и невиданные раньше преимущества. Эта жизнь была по мне, каким я был в настоящем…

Самое удивительное из всего нашего снаряжения были — это повозки. Крепкие и по своему красивые, они разделялись перегородкой на две части — переднюю и заднюю, более короткую, но и более тяжелую. В задней части была закреплена наборная кассета с двадцатью четырьмя мушкетами. Мушкеты крепились скобами к решеткам — по шесть стволов в четырех решетках, уложенных друг на друга и скрепленных хитроумными защелками. Зарядка и укладка мушкетов занимала много времени. Но это изобретение Танкреда было изготовлено и предназначено не для каждодневного употребления… То был необходимый запас боевого преимущества на крайний и внезапный для противника случай… Я не раз перебирал это затейливое хозяйство, вставлял фитили мушкетов в зажимы специальной обоймы-сосуда, куда заливалась горючая жидкость, стойкая к любым воздействиям, кроме кремнёвой искры, высекаемой особом механизмом. Механизм имел запор от случайного срабатывания. Горючая жидкость позволяла запалить все двадцать четыре фитиля одновременно, что давало возможность неслыханного залпа… Все устройство достойно выдерживало дорожную тряску и любые случайности. Недаром повозки прошли многие испытания. Нам предстояло испытать их один раз… Но готовились мы к тому пару часов… Чистка же мушкетов до и после тренировки заняла целый день… Но о том я не жалею… Снаряженные телеги мы запрягли по всей форме в полные упряжки и отъехали с ними к земляному кургану за частоколом, куда отвозили землю, вырытую из рва… Там же были свалены тяжелые глыбы, что накопились при рытье оборонного рва… Их мы и решили раздробить на более мелкие осколки. чтобы были пригодны для строительства.

При испытании отогнали телеги на шестьдесят ярдов от горы валунов и рванули за рычаги, удерживающие задние высокие стенки в походном положении. Они рухнули вниз и их стальные якоря как плуги воткнулись с размаху в землю. Оружие почти готово было к бою. Своеобразное устройство для наведения на цель показывало, что повозки из-за уклона равнины слегка опущены ниже той линии прицеливания, когда они могут попасть в гору камней и выстрел обречен на «недолёт». Танкред начал тянуть на себя один рычаг. Защелкал механизм, который он называл «храповиком» и все стволы в обойме слегка приподнялись вверх на несколько щелчков хитроумного устройства. Прицел — диковинная маленькая подзорная труба с изломом, прикрепленная к верхней решетке аппарели — теперь был направлен ровно в середину камней. Я с Инессой — на другой повозке — тоже подправил рычагом прицел. Расстояние между повозками было ярдов пять… Стрелять аппарель из мушкетов могла только перед собой. Грубо повернуть ось стрельбы можно было только лошадьми, но и то… только до спуска задней стенки. Словом — этот боевой сюрприз был чем-то вроде западни, когда важнее заманить противника в опасный сектор, или заранее его предусмотреть… и пристрелять. На тренировке в том не было необходимости: гряда камней была широка — не менее пятнадцати ярдов… Мы известили Танкреда о готовности… Он пропел договоренное «Омэн»! И… на обеих аппарелях спустили курки с предохранителя и нажали… «Ата, Адонай, Элогхейну» — пропел Танкред и разверзся гром и молния. Мы бы оглохли от грохота, если бы не открыли рты и не зажали уши, как нас учили… Дымом заволокло наши повозки и надолго скрыло от нас наши мишени… Когда же дым рассеялся, нас поразило то, что мы увидели…!!!

Гора валунов преобразилась двумя проломами, где многие камни были расколоты на три-четыре осколка несколькими попаданиями пуль. Часть же секретных пуль была осколочная. Эти снаряды только нанесли глубокие царапины на камни. Зато эти отметины зияли повсюду в зоне пяти-десяти ярдов. Их поражающая способность вероятно была очень, очень велика. От стены камней осталось совсем немного неповрежденного камня… Залп с двух аппарелей мог уничтожить при большой скученности от сотни до семи десятков солдат противника… Но и меньшее количество врагов, пораженное таким страшным способом могло подавить и напугать остальных настолько, что вызвало бы их отступление.

Я мысленно обратился с молитвой к богу нашему за то, что такой «боевой сюрприз» не преподнесли мне самому враги Англии — в годы моей солдатской службы… Но с тех пор, как набрал боевого опыта и командир мой произвел меня в сержанты, не мог уж я мыслить иначе, чем в преимуществах боевых задач над простой жизнью, как бы я сам не любил эту жизнь… А лук мой добрый стал после этих испытаний еще дороже, потому что остановить противника меткой стрелой я мог, не отбирая его жизнь…, по меньшей мере надежду на эту жизнь выстрел в плечо или руку не отнял бы у противника… Другое дело — наши аппарели! Гора изуродованных вражеских тел привиделась на краткий миг и… была отброшена моим «солдатским» умом… подалее всех других впечатлений этого дня.

Мы долго осматривали место поражения, попробовали маневрировать повозками и спорили с друг другом о том, какими способами делать это лучше… Но наконец решили, что способов тех много и спорить приходилось напрасно…

Гораздо больше споров происходило между мной и Инессой, когда мы были наедине. Я все время удивлялся тому, как протекала жизнь Инессы в этих путешествиях, где надо было быть все время настороже, в постоянном напряжении. А она подсмеивалась надо мной и все время говорила, что в том нет ничего особенного, просто к постоянной мобилизации внимания и собранности привыкаешь… И тогда остается время и место оставаться самим собой, получать удовольствие от жизни… Кроме того меня смущало, что миссия доверенных нам итальянцев была нам неизвестна… Но Инесса и здесь считала в том одни преимущества…

Главным же преимуществом она считала сам этот образ жизни вечных путешественников… Это соответствовало её характеру и привычкам… Да и сын её уже был ей в том помощником… Результатом всех этих разговоров было выражаемое всеми нами единодушное нетерпение перед отправкой в дорогу…

И вот этот день настал. К нам прискакал гонец от отряда сэра Блэквуда с приказом присоединиться к ним в Замке на рассвете… Завтра — в дорогу!

Джованни и Донателло опять собрали нас вечером за дружеским пиром… Мойша прихватил флейту, Арон — лютню. Они умело исполнили несколько замечательных песен… под многие из них дружная троица пела древнеиудейские песни. Их сменили веселые напевы венецианцев… Инесса с Михаэлем и я подхватили это пение…

Я вдруг увидел нас как бы со стороны… И согласился с долгими спорами между мной и Инессой о невозможности совмещать искреннее веселье и постоянную готовность к неожиданностям. Я почувствовал спокойствие и умиротворение от этого вечера. И у меня, тем не менее, не пропала от этого спокойствия готовность к завтрашнему путешествию. Я только порадовался, что снова увижу сына, дочь и «Речной замок».

— В дорогу…, теперь-то я готов к ней!, — подумал я и обнял смеющуюся Инесс.