Тварь
Шрифт:
– Именно, – подтвердил Тэлли. – Есть люди, и я один из них, кто считает, что Гомер три тысячи лет тому назад вел речь о гигантском кальмаре. Он назвал его Сциллой, и вот как он описал его:
Ног двенадцать у Сциллы, и все они тонки и жидки,
Длинных шесть извиваются шей (на плечах), а на шеях
По голове ужасающей, в пасти у каждой в три ряда
Полные черною смертью обильные частые зубы...
...Из мореходцев никто похвалиться не мог бы, что мимо
Он с кораблем невредимо проехал: хватает по мужу
Каждой она головой и в пещеру к себе увлекает...
Тэлли улыбнулся.
– Яркое описание, как вы считаете?
– Для меня это звучит так, – сказал Дарлинг, прикрепляя проволочные вожаки к одному из приспособлений Тэлли со складывающимся зонтиком, – как будто у этого вашего Гомера было двенадцативольтовое воображение. – Он оттащил зонтичную снасть через палубу и положил ее вместе с двумя другими.
– Ничего подобного, – возразил Тэлли. – Вообразите себя моряком в те далекие времена, когда драконами и чудовищами объясняли все непонятное. Предположим, вы встретились с архитеутисом. Как бы вы описали его людям, оставшимся дома? Или даже в теперешние времена. Предположим, что вы были на транспортном судне, перевозящем войска во время Второй мировой войны, и какой-нибудь кальмар напал на ваш корабль. Как бы вы описали огромное чудовище, которое поднялось неизвестно откуда и пыталось оторвать рулевой пост вашего судна?
– А они делали это? – спросил Дарлинг, пристегивая верхнее кольцо одной из снастей с зонтиком к отрезку кабеля, соединенного с нейлоновым тросом.
– Несколько раз у Гавайских островов.
– А почему бы гигантскому кальмару вдруг нападать на судно?
– Никто не знает, – покачал головой Тэлли. – Это и есть самое удивительное.
Рядом с ними внезапно разразился треск винтовочных выстрелов – тридцать выстрелов так быстро следовали один за другим, что слились в единый звук раздираемой ткани. Все трое резко повернулись и увидели Мэннинга, стоящего на корме со своей боевой винтовкой в руках. За судном, среди кровавых кусков разнесенного в клочья буревестника, плавали перья.
– Зачем ты это сделал? – спросил Тэлли.
– Немного практики, Герберт, – сказал Мэннинг, выбросил пустую обойму из винтовки и вставил новую.
Им потребовался целый час, чтобы опустить снасть, которую Тэлли окрестил «Фаза-один» всей программы. От полудюймового троса длиной в три тысячи футов на разных уровнях, на расстоянии друг от друга, веером расходились шесть зонтичных снастей. На каждой снасти на титановых вожаках было закреплено десять наживок. Проволоку было невозможно сломать, крючки были несгибаемые и имели четыре дюйма ширины у основания – такие большие, что единственным животным, которое могло бы соблазниться попробовать один из них, была акула. И если акула действительно попадет на крючок, размышляли они, то ее метания разошлют сигналы несчастья, которые усилят действие приманки. А если архитеутис заглотнет один из крюков, он начнет хлестать своими многочисленными руками и (как теоретизировал Тэлли) запутается еще во многих крюках так, что в конце концов потеряет подвижность.
– Сколько предположительно весит этот зверь? – спросил Дарлинг, когда Тэлли описал свой план.
– Невозможно сказать наверняка. Я взвешивал только мертвых кальмаров. Думаю, большой кальмар может весить пять или даже десять тонн.
– Десять тонн! Я не могу взять мертвую тушу в десять тонн на борт судна, а эта штучка едва ли окажется мертвой. Я, возможно, смог бы буксировать десять тонн, но...
– Никто не просит вас делать это. Мы подтянем его лебедкой, и, когда Осборн убьет его, я вырежу из его плоти куски для образцов.
– Чем? Вашим перочинным ножом?
– Я видел, что у вас внизу есть цепная пила. Она работает?
– Вы честолюбивы, док, признаю это за вами, – сказал Дарлинг. – Но предположим, тварь не пожелает играть по вашим правилам?
– Это животное, капитан, – ответил Тэлли. – Просто животное, никогда не забывайте об этом.
Когда трос был спущен, Дарлинг и Шарп связали в ряд три четырехфутовых розовых пластиковых швартовых буя, прикрепили их к концу троса и спустили за борт.
– А что теперь? – спросил Шарп.
– Нет смысла трогать их пару часов, – сказал Дарлинг. – Давай поедим.
После ленча Тэлли распаковал некоторые ящики, установил видеомонитор и проверил пару видеокамер, в то время как Мэннинг сидел на одной из коек и читал журнал. Дарлинг сделал знак Шарпу следовать за ним наружу. Судно дрейфовало рядом с буями, но немного быстрее их, поэтому теперь буи отстали на сто ярдов от кормы.
– Док прав насчет одного, – заметил Дарлинг, наблюдая с кормы за розовыми бочками. – Все, что запутается в этих снастях, поймет, что оно попалось.
– Я не думаю, что Тэлли хочет убить его.
– Нет, этот тронутый просто хочет увидеть проклятую тварь и изучить ее. В этом вся беда с учеными, они просто не понимают, когда природу лучше предоставить самой себе.
– Может быть, если он будет биться о снасти, то прикончит сам себя?
– Точно, Маркус, – сказал Дарлинг с улыбкой, – но на случай, если у зверя окажутся свои собственные идеи на этот счет, давай приготовимся. Принеси мне багор.
– Для чего?
– Мы подготовим себе небольшую страховку.
Дарлинг спустился по трапу через кормовой люк и скрылся в трюме.
Когда Шарп разыскал багор на носу и принес его на корму, Дарлинг стоял у люка трюма в средней части судна и открывал картонку размером в две обувные коробки. На боку картонки было выведено только одно слово иностранными буквами.
– Что это? – спросил Шарп.
Дарлинг запустил руку в коробку и вытащил то, что выглядело как колбаска шести дюймов в длину и приблизительно трех дюймов в диаметре, покрытая темно-красной пластиковой оболочкой. Он протянул это Шарпу, улыбнулся и сказал: