Твердая рука
Шрифт:
— Да. Она сообщила, что Розмари требовала от Джорджа Каспара поменять весь распорядок субботних скачек, приставала к нему в четверг и в пятницу. И он чуть на стенку не лез. А в конюшне еще увеличили охрану, и они задели сигнализацию.
— Он перевел дыхание. — Больше она ничего не сказала. Потому что мы выпили три рюмки мартини и занялись любовью.
Я сел на ручку кресла и уставился на ковер.
— Утром я наблюдал галоп, — проговорил Чико. — Твои снимки мне очень пригодились. Там были сотни этих чертовых лошадей... Кто-то пояснил мне, какие из них Джорджа Каспара. И там был Инки Пул, хмурый,
— Значит, на Три-Нитро, как обычно, ехал Инки Пул?
— Да, они выглядели совсем как на твоих снимках, — подтвердил Чико.
Я продолжал смотреть на ковер.
— Что мы теперь будем делать? — осведомился он.
Ничего... Отдадим Розмари ее деньги, и конец.
— Эй, послушай, — возразил мне Чико. — Кто-то испортил лошадь. Ты же знаешь, они этим и раньше занимались.
— Теперь это нас не касается.
Мне хотелось, чтобы он перестал на меня смотреть. Я почувствовал, что мечтаю заползти куда-нибудь в щель и спрятаться.
Кто-то с силой нажал дверной звонок и долго не снимал палец с кнопки.
— Нас нет дома, — предупредил я, но Чико встал и отправился открывать.
Розмари Каспар чуть не сшибла его с ног, пробежала по холлу и ворвалась в гостиную все в том же старом желтом плаще. Она кипела от негодования. Я обратил внимание, что в этот раз она была без шарфа, без парика и держалась крайне агрессивно.
— Ну вот я до тебя и добралась, — злобно проговорила она. — Я знала, что ты тут скрываешься. Когда я звонила, твой дружок постоянно отвечал мне, что тебя нет, но я сразу поняла — он лжет.
— Меня здесь не было, — ответил я. — С таким же успехом я мог бы загородить Сент-Лоуренс одной веткой.
— Тебя не было, когда я заплатила за твое присутствие на скачках в Ньюмаркете. И я с самого начала говорила тебе, что Джордж не должен знать, кого и как ты расспрашиваешь, а он узнал, и у нас была страшная ссора. Мы до сих пор не помирились. А теперь Три-Нитро нас навсегда, опозорил, и ты один в этом виноват.
Чико с комическим недоумением приподнял брови.
— Сид не скакал на нем и не тренировал. Она метнула на него яростный взгляд.
— Но он не сумел обеспечить его безопасность.
— Э... — сказал Чико. — Это я допускаю.
— А что касается тебя, — начала она, резко повернувшись ко мне. — Ты жалкий обманщик и ни на что не годен. Твоя слежка — просто вздор. Когда ты только вырастешь и прекратишь играть? Ты мне ничем не помог, только все осложнил и запутал. Я хочу получить свои деньги.
— Вас устроит чек? — спросил я.
— Так, значит, ты не отрицаешь?
— Нет, — произнес я.
— Ты хочешь сказать, что признаешь свое поражение?
Немного помолчав, я ответил:
— Да. Розмари удивилась. Похоже, я лишил ее возможности прочесть мне обвинительный приговор, но, когда я сел выписывать чек, она принялась жаловаться.
— Ты посоветовал изменить распорядок, но это ничему не помогло. Я постоянно напоминала Джорджу, чтобы он позаботился о безопасности. Он уверял меня, что больше ничего не сможет сделать, да и никто не сможет. Сейчас он в отчаянии, а я надеялась, я и правда надеялась, теперь мне смешно, что ты, уж не знаю как, совершишь чудо и Три-Нитро выиграет скачки. Я была так уверена, так уверена... и я оказалась права.
Я закончил писать.
— А почему вы были так уверены? — задал я вопрос.
— Сама не понимаю, Я просто знала. Я целыми неделями боялась этого... а иначе не страдала бы и не решилась обратиться к тебе. Я могла бы и не беспокоиться... Ты причинил мне столько неприятностей, и я не выдержала. Вчера был ужасный день. Он должен был победить, но я знала — этого не случится. Я почувствовала себя больной и разбитой. Я до сих пор себя так чувствую.
Она опять затряслась. Ее лицо исказилось от боли. Столько надежд было связано с Три-Нитро, столько сил в него вложено, столько пережито волнений, и такой заботой он был окружен. Для тренера скачки то же, что фильм для кинорежиссера. Если у вас получилось, вам аплодируют, а если у вас неудача возмущаются. Но в любом случае вы вкладываете в скачки свою душу, свои мысли, свое Мастерство и недели разочарований. Я понимал, что значили проигранные скачки для Джорджа, да в равной степени и для Розмари — ведь Три-Нитро был ей так дорог.
— Розмари, — сочувственно произнес я, понимая, что от моих слов ее отношение не изменится.
— Этот болван Бразерсмит утверждает, что у него может быть инфекция, сообщила она. — За последние годы он наплел нам массу чепухи. А еще ветеринар называется. Я просто не в силах находиться с ним рядом. Он вечно смотрит куда-то в сторону. Я его никогда не любила. Он обязан следить за Три-Нитро, в конце концов это его работа. И он следил, и с лошадью все было в порядке. В полном порядке. Совсем недавно Три-Нитро пришел к финишу в отличной форме, да и в парад-ном забеге с ним тоже ничего не случилось. Ничего. А тут на скачках он начал отставать и у финиша был совсем измотан. — В эту минуту на ее глазах появились слезы, но она усилием воли поборола себя и не расплакалась, — Я полагаю, они проводили тесты на наркотики, — сказал Чико;
Она опять рассердилась.
— Тесты на наркотики! Конечно, проводили. А как вы думали? Анализы крови, мочи, слюны и еще чертова дюжина анализов. Они дали Джорджу дубликаты образцов, вот почему мы сюда и приехали. Он пытается создать частную лабораторию, но они не в восторге от этого замысла. Все будет как прежде... то есть ничего не получится.
Я вырвал чек и отдал ей, она рассеянно посмотрела на него.
— Я не хотела сюда приходить и теперь жалею. Боже мой, как я не хотела. Ты всего-навсего жокей. Мне надо было это знать. Я не желаю больше с тобой разговаривать. И не приставай ко мне с расспросами о скачках, понял.
Я кивнул. Я понял ее. Она повернулась и двинулась к выходу.
— И умоляю, ни слова Джорджу. Она вышла из комнаты, потом из квартиры и громко хлопнула дверью.
Чико прищелкнул языком и пожал плечами.
— Ты не сможешь одержать верх над всеми ними, — произнес он. — Что ты сможешь сделать, если ее муж не сумел предотвратить беду? Я уже не говорю об агентах полиции и полдюжине служебных собак. — Он подыскивал мне оправдания, и мы оба это понимали.
Я не ответил.
— Сид?