Твердыня тысячи копий
Шрифт:
Отвернувшись, он с пару секунд глядел на подростков, затем скорбно покачал головой.
– Что, конечно, было бы печально. Ведь хорошие ребята, выросли бы крепкими мужчинами, дай им только шанс. Если сопроводишь моих людей до вотадинской столицы, и если убедишь открыть ворота Динпаладира – да не на одну минуту, а достаточно долго, чтобы мы подоспели и обеспечили победу… Что ж, тогда я смогу оставить им жизнь. И тебе заодно, если, конечно, выживешь в драке. Ну а если нет, если нам придется обустраивать лагерь на равнине, а мне – придумывать иной способ попасть в крепость, тогда я прикажу казнить обоих мальчишек на виду у всей вотадинской столицы, чтобы лишний раз подтолкнуть твоих людей к сдаче города.
Словно не веря услышанному, Харн уставился на трибуна с отвисшей челюстью.
– Нет…
– О да. С первого сдерут кожу кнутом. Не до смерти, а так, чтобы спина напоминала сырую печенку. Затем его распнут, хотя ноги перебивать не станут. Оба мальчишки смотрятся достаточно здоровыми, так что, думаю, ему потребуется целый денек, а то и два, чтобы испустить дух. Что же касается второго… Не секрет, что как Мартос, так и его люди до сих пор питают известную неприязнь к сельговам за предательство. Вряд ли его сильно покоробит просьба сделать из твоего второго сына своего рода пример на будущее. Чтобы защитникам крепости было над чем раскинуть мозгами. Я вообще подозреваю, что это предложение приведет его в полнейший восторг… Впрочем, мелкие детали я оставлю на его усмотрение, главное, что я гарантирую громкие и долгие вопли, от которых у засевших внутри Динпаладира зубы застучат.
Харн затряс головой, глаза налились слезами.
– Ты не можешь. Ты не станешь…
Скавр заглянул ему в лицо с такой ледяной убежденностью, какой Марк еще никогда не был свидетелем, после чего промолвил – негромко и без лишней театральности:
– Смогу. Я римский трибун с приказом на руках и лишь единственным средством для его выполнения. Может, мне и самому это не нравится, однако я не намерен подводить своих командиров, размякнув из-за пары дикарских щенков. Во всяком случае, не после всех тех вещей, которые натворили твои люди, взять хотя бы самый свежий пример: Алауну. Подумай об этом, пока будешь идти к крепости, ибо настало время выбирать…
Переодетые солдаты все ближе подходили к тыну, и первым признаком, что их заметили, были чьи-то головы, показавшиеся над стенами по обе руки от могучих, утыканных железными заклепками ворот. Юлий, державшийся рядом с Марком, не спускал жесткого взгляда с оборонительных укреплений.
– Двадцать пять. Ну, может, тридцать. Меньше, чем я думал…
Его прервал властный окрик сверху; говоривший явно привык командовать, не встречая возражений.
– Стоять! Больше ни шагу! Я – Гервий, воевода сельговов и хозяин этой крепости! Один из вас может подойти, остальным ни с места!
Юлий подтолкнул Харна в спину, заодно шепча на ухо:
– Иди давай, объясняйся с ними. И не забудь про разговор с трибуном…
Он глазами проводил варвара, который встал на залитый светом факелов пятачок перед створками ворот, и продолжил голосом столь же суровым, как и его взгляд, без устали выщупывавший нависший над головами тын.
– Я и не прочь тут постоять. С этого расстояния никто нас толком не разглядит… Эй, сзади! Кто бы ты ни был, еще раз услышу, что ты вынимаешь меч без команды, засуну его туда, куда тебе солнце сроду не заглядывало! Вон та сволочь на стенах – наши как бы друганы, так что всем приказываю расслабиться, а еще бы лучше выглядеть так, будто на вас пахали. Вам, кстати, это не впервой…
Марк наблюдал за происходящим молча, прикидывая, что может сейчас твориться у Харна в голове. Голос со стены раздался вновь, на этот раз с меньшей враждебностью, – в подошедшем признали своего же сельгова:
– Харн, ты?!
Тот запрокинул голову.
– Да, Гервий, ты не ошибся. – Харн обвел рукой стоявших за его спиной тунгров. – А вот это всё, что уцелело от моей дружины. Латиняне наткнулись на наш лагерь и почти всех перебили. Что касается Кальга…
Гервий явно не хотел, чтобы такие новости стали достоянием любого, кто торчал на стенах.
– Обожди! Я сейчас спущусь!
Юлий пихнул Марка локтем.
– Ну все! Готовься, у нас только один шанс.
Марк подобрался, более чем понимая озабоченность офицера-соратника. Со стены тунгры вполне могли напоминать побитые и деморализованные остатки харновской дружины, но совсем иное дело, когда воевода сельговов подойдет близко. Хватит одного короткого вопля, чтобы ворота крепости захлопнулись наглухо, поставив крест на надежде захватить Динпаладир с ходу.
Тем временем в правой створке отворилась дверца в рост человека, откуда и вышел Гервий, не сводивший взгляда с людей, что нестройной толпой маячили позади Харна.
– Очень странно, что дозорные на южном тракте не сообщили о вашем приближении…
Харн пожал плечами, ничем не выдавая истинную сущность тех, кто затаил дыхание у него за спиной.
– Так ведь мы шли холмами, брат. Не верю я мощеным дорогам. Как раз на них-то латиняне нас и подкарауливают. Тем более от дружины теперь только рожки да ножки…
Гервий рассеянно кивнул, по-прежнему оценивающе разглядывая тунгров.
– Стало быть, мои люди да твои, вот и все, что осталось… Ладно, нечего тут лясы точить, заходите!
Он пролаял команду, и приглушенный скрежет отодвигаемых засовов подсказал солдатам, что путь в крепость откроется через пару-другую секунд.
– Давайте-ка, не задерживайтесь! Живее внутрь! Латиняне так и рыщут поблизос…
Гервий поперхнулся на полуслове, явно заприметив нечто неожиданное, и Марк с холодеющим сердцем проследил за его взглядом: он таращил глаза на солдатскую обувь центуриона. Марк тряхнул плечами, сбрасывая накидку, и, выхватив оба меча, бросился на обоих варваров, понимая, что едва ли успеет, прежде чем хозяин крепости выкрикнет приказ запирать створки. Тут мимо его уха со свистом прокрутился боевой топор Арминия, едва не попав в Харна, и с мокрым хрустом впечатался в лоб Гервию, который уже разворачивался к часовым. Старший сельгов рухнул на дерн неряшливой грудой подергивающихся конечностей, и Марк поставил на карту всё, ринувшись к дверце. Застонали петли, створки принялись медленно раскрываться навстречу солдатам обеих центурий, что спешили ко входу изо всех сил, лишь бы не упустить единственный и такой хрупкий шанс. Между тем дозорные на стенах, сообразив, что творится, принялись орать на нижних караульщиков, и вот уже пара стрел разодрала воздух над головой центуриона, впившись в грунт за его спиной.
Марк первым подоспел к массивным воротам, опередив Арминия на полдюжины шагов. И вовремя: сельговы на лебедках отпустили рукояти, наконец разобрав, что именно им вопят сверху. В последнюю секунду Марк проскользнул сквозь узкий зазор между створками и очутился на дворике, где под нестройными криками со стен бестолково суетились с полдесятка варваров. Один из них, завидев реальную цель, кинулся на Марка с ножом – и напоролся на спату римлянина. Ко входу подоспел Арминий, но у него не получалось ни протиснуться внутрь, ни остановить медленное, безжалостное схлопывание громадных и чудовищно тяжелых притворов. Тут-то Марк и понял, что верейные столбы, на которых висели створки, были изначально установлены под небольшим наклоном друг к другу, чтобы ворота закрывались под собственным весом, устраняя необходимость постоянно держать людей на лебедках. И ладно бы только это, – он оказался отрезан от всякой помощи извне! Снаружи доносились крики германца, который орал на солдат под тяжкий гул только что захлопнувшихся створок: