Тверской баскак. Том Пятый
Шрифт:
«Да не дергайся ты! — В который уже раз крою себя за лишнюю нервозность. — Ты же видел его глаза! Да за твой перстень он силой приволочет всех ганзейских купцов разом, даже если они не захотят идти!»
Разумом я это понимаю, но все равно нервничаю. Скорее всего, потому что у меня дурное предчувствие. Каким-то шестым чувством я осознаю опасность, и оно, не уставая, шепчет мне прямо в мозг — пока расклад не в твою пользу, и, если ты ничего не предпримешь и не развернешь ситуацию, то для тебя все может закончиться крайне печально.
Еще один
Вскоре распахивается дверь, и в проеме появляется Калида.
— Привел! — Он чуть мотнул головой себе за спину. — Пущать?!
Разом успокаиваюсь и, сев за стол, киваю.
— Давай!
Калида открывает дверь шире и отходит в сторону, пропуская давешнего командора и еще двух человек. Маленького сухенького еврея со злыми глазками и дородного лысого бюргера с нездорово-красным лицом.
При виде меня оба склоняются в поклоне, и мордатый представляется первым.
— Председатель Ганзейского союза в вольном городе Любек, Франц Шульцгруммер.
Следом за ним еще раз склоняет голову тощий мужичок.
— Джованни Бонсиньори, представитель банка Сиены в Любеке.
Произнесенная фамилия поднимает из глубин моей памяти совсем другого Бонсиньори.
«Орландо Бонсиньори, крупнейший банкир средневековья. Основатель банка Гран Тавола в Сиене, финансовый поверенный Ватикана и доверенное лицо папы Иннокентия IV»
Все это вихрем проносится в моей голове, а взгляд независимо от этого фиксирует, что застывший в дверях командор уже проявляет признаки нетерпения. Показывать гостям то, что их визит стоил мне немалых денег, в мои планы не входит. Поэтому резко поднимаюсь и, проходя к дверям, незаметно снимая с пальца перстень.
— Благодарю вас, командор! — Произношу с излишней торжественностью, одновременно протягивая ладонь.
Старый вояка недоверчиво тянет мне свою пятерню. Его кривая морда в этот момент красноречиво изображает возмущение. Рукопожатие и все! Да не хочешь ли ты меня надуть?! Переходящий в шрам рот уже было дернулся проклятием, но тут, наконец, он почувствовал в руке инородный предмет, сильно напоминающий обещанное кольцо. Жутковатая маска на его лице мгновенно превратилась в безобразную гримасу, значение которой я уже знаю. Так в его исполнении выглядит всепонимающая хитроватая улыбка.
Расчувствовавшись, командор попытался даже высказать свою благодарности, но, видимо, таких слов в его лексиконе не нашлось, и в результате я услышал лишь невнятное мычание.
Дружески похлопав командора по железному плечу, даю знак Калиде, мол выводи нашего «друга».
Тот сразу же подхватил командора и твердо развернул его на выход. Я же, прикрыв дверь, оборачиваюсь к гостям.
— Рад видеть вас у себя, — надеваю на лицо широкую радушную улыбку, — если можно так сказать в моем положении!
Часть 2
Глава 5
Июнь 1258 года
Присаживаюсь к столу и, снимая с лица
— Кем вы приходитесь знаменитому Орландо Бонсиньори?
Мой вопрос на чистой латыни с акцентом уроженца Сиены застает его врасплох, и, потерявшись, он не сдерживает эмоции.
— Откуда вы?!.
Сеньор, явно, не ожидал услышать родной язык, а уж тем более такой осведомленности от дикаря и варвара с другого конца света.
С трудом, но он все же справляется с собой.
— Орландо — мой родной брат! — В его голосе в этот момент звучит искреннее почитание и восхищение старшим братом. — Я представляю в Любеке интересы его банка Гран Тавола.
«Это даже лучше, чем я ожидал! — Обрадованно восклицаю про себя. — Есть возможность заполучить в компаньоны один из крупнейших банков Европы этого времени!»
Ничем не выдавая своего удовлетворения, вновь одеваю на лицо лучезарную улыбку, но не тороплюсь начинать разговор, вынуждая гостей сделать первый ход.
Наконец, первым не выдерживает мордатый.
— Время позднее! И нам хотелось бы узнать, о каком предложении шла речь в вашем послании.
Перевожу взгляд с банкира на купца и вновь перехожу на немецкий.
— Дело в том, что я тут на досуге прикинул кое-какие цифры и был слегка удивлен. Получается, что весь доход ганзейского двора в городе Любек, включая операции банка, составляет всего лишь около десяти тысяч золотых флоринов в год.
Теперь они оба выглядят слегка обалдевшими. Дикарь не только говорит на латыни, но в довершении еще и считать умеет!
— Откуда у вас такие данные?! — Банкир растеряно переглянулся с купцом. — Они не совсем точны! И что значит «всего лишь»?! Десять тысяч флоринов огромная сумма…
По его наигранному возмущению я убеждаюсь в том, что расчет доходности операций Ганзы, что я представил когда-то в своей дипломной работе, оказался достаточно точным.
«Что-то господа слишком взвинчены, — быстро оцениваю состояние моих гостей, — томить их долго нельзя, могут перегореть! Пожалуй, пора заканчивать с прелюдией и переходить к сути!»
Молча пережидаю эмоции гостей, а затем выкладываю свой главный козырь.
— Ваши доходы — это, бесспорно, ваше дело, — перевожу взгляд с одного на другого, — просто я считаю, что вы могли бы иметь в десять, а может быть и в двадцать раз больше!
Теперь они оба ошарашенно уставились на меня. Вижу, что меньше всего мои гости ожидали разговора о прибыли. Им думалось, что я вновь начну агитировать за Конрадина, не понимая того, что они в этом вопросе мало что решают. Это территория, на которую они не заходят, да собственно и не хотят заходить. Им этот вопрос совершенно неинтересен, но отказать мне в открытую господа постеснялись. Рассчитывали терпеливо выслушать мои доводы, извиниться, и побыстрее откланяться. Таким был их настрой еще минуту назад, но моя последняя фраза все изменила. Банкир и торгаш готовы говорить о деньгах в любое время суток.