Тверской баскак. Том Пятый
Шрифт:
«Вот и пришло время знамен и победных барабанов!» — Иронизирую про себя и подаю знак к общей атаке.
Стоящие до последнего в тылу барабанщики взялись за палочки, и над фронтом зарокотал маршевый ритм. Знаменосцы развернули пра’поры, и под барабанный бой все шесть бригадных колонн, неукоснительно держа строй, начали преследование бегущей пехоты врага.
Мерный шаг моих бригад не позволяет догнать бегущих, но у меня и нет желания нарубить как можно больше голов. Тут скорее психологический эффект! Пусть этот грозный рокот барабанов и непобедимая поступь «римских когорт» навсегда останутся в головах разгромленных «германских варваров».
Сомнений
«Графского штандарта не видно, — шепчу я про себя, — да и шлема с перьями тоже, но это пока все, что можно разглядеть. Придется поднабраться терпения и подождать!»
Часть 2
Глава 3
Апрель — Начало июня 1258 года
Иду вдоль строя пленных и всматриваюсь в бледные, понурившиеся лица.
«Что, немчура, пригорюнились?! — Довольно хмыкаю про себя. — Будете знать в следующий раз с кем связываться!»
Среди пленных я ищу тех, кто может мне пригодиться, чью голову можно с выгодой использовать для продвижения своих интересов. Здесь стоит несколько сотен, в основном тевтоны, угодившие в окружение, но есть и остальные. Много раненых, и по большей части пехота, дорогих рыцарских доспехов немного.
Дабы не усложнять себе процесс поиска, останавливаюсь посредине и громко объявляю по-немецки.
— Братьям-рыцарям, дворянам, командирам отрядов выйти вперед!
Мой немецкий оживляет лица пленных искренним удивлением, и под поднявшийся шорох из строя выходят человек десять.
Подхожу к первому из них и задаю короткий вопрос.
— Кто?!
Верзила с грубым лошадиным лицом опускает взгляд, но отвечает.
— Брат-рыцарь, Отто фон Дибер!
Молча прохожу мимо к следующему. Простой орденский брат-рыцарь мне не интересен, и я бурчу про себя.
«Мелковато, мне нужна рыба покрупнее!»
Иду мимо второго, третьего, и останавливаюсь перед низкорослым квадратным мужчиной с одутловатым, нездоровым лицом. Некогда дорогой хауберк с койфом порван в нескольких местах и заляпан кровью, вся левая сторона лица залита багровым кровоподтеком. Видно, что мужик бился отчаянно.
Тот же вопрос заставляет его гордо вскинуть голову.
— Брат Генрих Штанге, комтур Хритсбурга и ландмейстер Пруссии.
Мысленно поздравляю себя с уловом и довольно улыбаюсь.
«Вот ты-то брат Штанге мне и нужен!»
Мой волшебный дар подсказывает мне, что Штанге скорее всего прозвище, ибо на нынешнем рыцарском сленге, это слово означает рыцарское копье!
Поворачиваюсь к Калиде все еще держа на губах довольную улыбку.
— Этого поместите отдельно, и лекарям скажи, что как с нашими закончат, пусть немчурой займутся, и этим, — тыкаю пальцем в крепыша, — в первую очередь.
Сказав, поднимаю взгляд и окидываю поле боя прищуренным взглядом. Весь склон холма завален трупами, и особенно густо тела лежат там, где стояли передовые бригадные шеренги. Там бойцы уже выносят тяжелораненых, тех кто не смог сам добраться до двух больших санитарных палаток.
В одной оперирует Млад Белый, выросший из воспитанников Иргиль в полноценного лекаря, а в другой уже его ученики. Все, что они могут, на сегодняшний день, это обработать рану спиртом, удалить инородные предметы и зашить. Немного, но и немало, поскольку не меньше половины раненых раньше умирало
Над этими палатками стоит тягостная аура человеческого страдания и боли, перемешанная с тошнотворным запахом крови. Стоны раненых, крики бойцов с операционных столов, которых, по сути, режут на живую еще больше усиливают гнетущую тяжелую атмосферу.
Сейчас туда соваться не следует. Млад знает свое непростое ремесло и сделает все, что возможно и без моего вмешательства. Если честно, то и особого желания увидеть человеческие внутренности или посмотреть в переполненные мукой глаза, у меня нет. Поэтому, оставив пленных, быстрым шагом прохожу мимо операционных палаток и направляюсь к своему шатру.
На ходу пытаюсь выстроить четкое понимание, как сегодняшняя победа отразиться на дальнейших моих действиях.
«Тевтонский ландмейстер — это неплохо, — прикидываю про себя, — чин немалый, и Орден за него точно вступится, но что мне с этого. Тевтонцам нечего мне предложить, кроме денег, а на сегодня золото — это не тот аргумент, что меня интересует!»
В мои размышления вклинивается голос Калиды.
— Кажись, Соболь возвращается!
Поднимаю взгляд и вижу отряд конных стрелков, идущий ходкой рысью в сторону лагеря. Напрягаю зрение и пытаюсь разглядеть всадников. Различаю, что один из них связан и в голове вспыхивает радостная мысль.
«Неужто Ванька взял графа?!»
Такой вариант был бы верхом удачи. Маркграф земли Бранденбург Иоганн I был одним из семи германских курфюрстов, избирающих императора Священной Римской империи. На данный момент на моей стороне было два из семи. Один — это герцог Баварии Людвиг Суровый, а второй — король Богемии Пржемысл Отакар. И если с первым мне пришлось изрядно повозиться, то второй свалился мне в руки, буквально воскреснув из мертвых.
После битвы у замка Кениггрец был слух, что Отакар получил смертельную рану и умер, но я не поверил. Зная, что в реальной истории королю суждено погибнуть совсем в другой битве и лишь двадцать лет спустя, я подумал — судьба так просто своих позиций не сдает. Калида серьезно поспрашивал королевских вельмож, захваченных в Праге, и вскоре выяснилось, что Отакар жив. В тяжелом состоянии он был доставлен в замок Оломоуц, что на границе с Венгрией, где на тот момент и находился. Туда был отправлен Соболь с сотней стрелков, лекарем Младом Белым, и моим предложением. Этот Оломоуц был замком лишь по названию, а так, скорее, слегка укрепленным поместьем. Да и оборонять его, по большому счету, было некому, так что взяли его без труда. Там же Соболь поставил раненого короля перед нехитрым выбором, либо быть удавленным в постели, либо пойти на сделку с весьма выгодными для него условиями. Он присягает на верность Великому хану и юному королю Германии Конрадину, а взамен получает обратно свою корону и все земли за исключением Австрии. Для человека, стоящего на краю могилы, условия, прямо скажем, сказочные, и не удивительно, что Отакар согласился. Правда тут был один нюанс. Бурундай о сей сделке ничего не знал, и обещания мои были абсолютно неправомочны, но все это были будущие проблемы самого Отакара. Главное, что я получил письменно заверенную присягу короля на верность Великому хану и признание сюзереном юного Конрадина. Первая бумага нужна мне для Бурундая, а вторая для будущего съезда германских курфюрстов, куда Богемкий король, к сожалению, не сможет прибыть по состоянию здоровья. Прокатит или нет подобная комбинация покажет время, но пока я считаю, что два из семи выборщиков у меня в кармане.