Тверской баскак. Том Пятый
Шрифт:
Дистанция — триста шагов! Зашипев разгневанной змеей, окутался дымом ближайший ракетный лафет. Следом за ним второй и третий. Прочертив в небе хвостатый след, ракеты жахнули разрывами посреди конной лавы. Под дикое лошадиное ржание вспыхнули по полю грибы клубящегося дыма. Вздыбленная земля и град осколков срубают с ног лошадей и вышибают из седел всадников.
Черные пятна взрывов ложатся проплешинами на поток конной лавы, но общего хода не меняют. Дым поднимается к небу, а пустоты заполняются идущими следом всадниками. Неудержимый ход конной лавины не останавливается, а вся атакующая линия все больше и больше выгибается клином. Тевтоны в центре вырываются вперед, а бранденбуржцы и
В сером дыму разрывов мечутся вздыбленные кони, летят на землю всадники. В рядах панцирной конницы, еще мгновение назад готовой снести кого угодно, царит ужас и хаос. За эти секунды стрелки, не теряя времени, но без суеты, отходят за спину пехотным колоннам, а те смыкают ряды и опускают пики.
Этот миг завис как стоп-кадр! Несколько мгновений, и конная лава, словно споткнувшийся, но устоявший на ногах человек, все же наваливается на строй пикинеров.
Этот удар далек от ожидаемого, и острия длинных пик встречают его сплошной неприступной стеной. Смертоносные жала заставляют огромных коней вздыбливаться перед строем, а копья всадников не дотягиваются до врага.
Самые отчаянные все же бросаются в прорыв, слышен хруст ломающихся копий и скрежет железа. В центре тевтоны все-таки продавили переднею линию и местами прорвались за барьер длинных пик. Тяжелые рыцарские мечи заработали по головам моих пикинеров, прорубая себе проход, но места прорывов тут же заполнили алебардщики. Мощные удары алебард встретили напор бронированных всадников, и атака вновь застопорилась, как коса, наскочившая на камень.
Строй замер в ожесточенной сече. Тысячи длинных пик ощетинились, как один огромный дикобраз, осыпая десятками колющих ударов любого пытающегося прорваться. Там же, где рыцарские клинья вошли в тело бригад, ударно заработали алебардщики. В общей тесноте боя рыцарям не развернуться, и удары сыпятся на них со всех сторон.
К этому времени первые четверки арбалетчиков уже заняли позиции в фургонах, и оттуда на конницу посыпался беглый град арбалетных болтов.
Видя, что кавалерия завязла, в атаку пошла пехота противника. С высоты командного пункта мне хорошо видны стройные шеренги бранденбургских и тевтонских кнехтов, а справа — разношерстную толпу Познанского ополчения.
Поворачиваюсь к Семену Гречи и показываю ему на поляков.
— Все пушки и ракеты направь на них!
Я ставлю на то, что собранные по принудительному набору польские крестьяне и горожане не так стойки под огнем, как бывалые германские вояки.
Семен тут же умчался выполнять приказ, и я уже слышу его крики, заставляющие живее шевелиться расчеты ракетных лафетов.
Бросаю туда взгляд и вижу, что, не тратя время на лошадиную упряжку, бойцы вручную покатили ракетные установки на правый фланг. В этот момент грохнул первый пушечный залп, и оба ядра собрали в польском ополчении свою кровавую жатву.
Пока пушкари перезаряжались, ракетчики, обливаясь потом, оттолкали все три установки на правый фланг. К этому времени пехотная атака перешла на бег, и над всем полем раздался разноголосый рев луженых солдатских глоток.
— Аааааа!
Словно в ответ
Левый фланг атакующей пехоты заволокло дымом разрывов. Серая пелена еще полностью не рассеялась, как уже стало понятно — нужный результат достигнут. Польское ополчение, ошарашенное произошедшим, сначала остановилось, а потом медленно и постоянно озираясь на небо, начало откатываться назад.
Тевтонские кнехты в центре и бранденбуржцы на правом фланге даже не заметили этого. Отчаянно вопя, они бежали в атаку, пока общий залп баллист не встретил их полосой разрывов. Огненный шквал сильно охладил германский пыл, а град арбалетных болтов заставил задние шеренги шагать по трупам своих товарищей.
Схватка перед фронтом бригадных колонн закипела с новым ожесточением. По большей части спешившиеся всадники, перемешавшись с пехотой, перли как одержимые, стараясь прорвать фронт. Тевтоны преуспели в этом больше всех, и в центре бой шел уже практически перед линией стрелков. Алебардщики и пикинеры, вжавшись в проходы между фургонами, отчаянно отбивались от озверелых рыцарей, а стрелки наверху, оставив арбалеты, рубились штурмовыми тесаками.
На правом же фланге конница маркграфа оказалась не так азартна, да и пехота тоже не особо жаждала напороться на острия пик. Здесь линия пикинеров, поддержанная алебардщиками, не дрогнула и выстояла, практически не шелохнувшись.
Веду взглядом слева направо и вижу, что основной жар битвы кипит только в центре. Слева бранденбуржцы атакуют уж слишком вяло, а справа польская конница без поддержки пехоты вообще больше делает вид, чем сражается.
Вижу, что польские вельможи все чаще поглядывают вслед своей улепетывающей пехоте, и решаю, что пора.
Обернувшись к герцогу Баварскому, позволяю себе немного дружеской фамильярности.
— Пожалуй, Людвиг, пришло время вам поквитаться за оскорбление! — Показываю ему рукой на мнущихся перед выставленными пиками польских всадников. — Опрокиньте этих болванов и ударьте тевтонам в тыл!
Герцог чуть склонил голову, принимая задачу, а потом вскочил в седло и умчался к своим всадникам. Я же обратил взгляд на Соболя.
— Видишь, Ванька, вон того всадника с перьями на шлеме под штандартом с красным орлом. — Дожидаюсь подтверждающего кивка и добавляю. — Это, скорее всего, наш «друг» Иоганн, маркграф Бранденбурга. Приведи мне его живым!
— Сделаю, господин консул! — Гаркает Соболь, уже взлетая в седло и разворачивая коня.
В этот момент вновь гремят отбойники баллист, и еще одна порция зарядов летит в сгрудившееся вражеское войско. Грохочут разрывы, и под их канонаду на атакующее войско с двух сторон обрушиваются конные сотни Соболя и Баварского герцога. Их немного, но они как та капля, которая переполняет чашу. Поляки, даже не дожидаясь удара, разворачивают коней, и конница герцога, не преследуя их, обрушивается на тевтонский фланг. С другого края разогнавшиеся всадники Соболя врезаются в стоящий строй бранденбургских рыцарей и сразу же опрокидывают его.
В центре еще отчаянно рубятся тевтоны, и я поднимаю взгляд на Калиду.
— Возьми роту Семена Рогожи и поддержи центр, ребятки там умаялись совсем!
Противник отступает по всему фронту, и если поляки бегут, не оглядываясь, то у тевтонов, попавших в полуокружение, такого шанса нет. Они яростно отбиваются, пытаясь пробить себе путь к отступлению.
На левом фланге конные стрелки Соболя совсем смяли рыцарей Бранденбурга, и те, бросив свою пехоту на произвол судьбы, обратились в бегство. Оставшись в одиночестве, кнехты тоже начали пятиться вслед за конницей.