Тверской гость
Шрифт:
– Посмею ли я, ходжа, сесть рядом с тобой? Хазиначи...
Никитин встал, взял раба за руку, подвел к ковру, заставил сесть.
– Хазиначи из головы выкинь!
– сердито сказал он.
– Вместе горе с тобой делили, вместе и радость надо делить.
Хазиначи Мухаммед вернулся после полудня. За ним вел в поводу коня тот самый стражник, что приходил брать Никитина.
Передавая коня, стражник приложил руку к груди:
– Да не прогневается на меня ходжа. Я лишь выполнял волю хана.
Хазиначи Мухаммед довольно поглаживал
– Оказывается, ты немало нагрешил!
– сказал хазиначи.
– Хусейна побил, за индуса заступился, опиум вез, да и самого Асат-хана обидел! Хо-хо-хо!
– Хусейна не бил, опиум не вез, - это все враки. А индуса убить не дал, правда.
– Индусы не люди!
– наставительно произнес хазиначи.
– Захочет мусульманин плюнуть кафиру в рот, тот сам обязан рот раскрыть. Запомни эту истину, если не хочешь попасть впросак. Мы здесь господа, а они - твари, ничтожество, грязные свиньи, идолопоклонники. Ну хорошо. Ты новичок, первую ошибку можно простить. Но как ты осмелился самого Асат-хана опозорить?!
– Асат-хана?
– Хо-хо-хо! Не притворяйся! Мне все рассказали. Конечно, не сам Асат-хан. Хо-хо-хо!
– Ничего не ведаю...
– Да с мальчиком-то!
– С сыном Асатовым? А что я сказал?
– С каким там сыном!
– залился Мухаммед.
– С каким там сыном!
– Неужели?..
– догадался Афанасий.
– Тьфу, срамота! Но ведь я ненароком...
Хазиначи веселился.
– Подумать: Асат-хан, приближенный самого Махмуда Гавана, военачальник над семьюдесятью тысячами, владыка Джунара, а ты ему такое... Хо-хо-хо!.. При всех!... Отчаянный человек Юсуф! Да... Не хотел сначала Асат-хан и слышать о тебе. Но я сказал, что ты человек нужный, что я сам тебя в Индию звал, буду о тебе малик-ат-туджару говорить. Про меха рассказал. Ну, сам видишь - конь здесь, а тебя никто не тронет.
– До смерти буду благодарен тебе, хазиначи. До смерти.
– Ну, ну, ну... Я хочу пить, Юсуф. У меня где-то два кувшина припрятаны. Пойдем. Я хочу расспросить тебя о дороге на Русь.
Оставив полупьяного, задремавшего хазиначи в каморе, Никитин пошел проведать жеребца. Не верилось, что конь дома. Видно, сильно распалили хазиначи рассказы о дешевизне русских мехов, коль выручил. Поначалу-то неуверенно говорил: может, отдадут коня... Да. И пьяный, пьяный, а про дороги, про города русские все выспросил и хотел записать. Что говорить! Дошлый мужик! И, видать, не маленький, коли его сам Асат-хан послушал. А так вроде ничего особенного. Купец и купец. Конями промышляет.
Под навесом Никитин нашел Хасана. Раб чистил коня, разговаривал с ним.
– Хасан, - позвал Никитин, - а что, очень богат твой хозяин? И знатен?
Хасан вздрогнул, но узнал Афанасия, заулыбался.
– Да, ходжа, он богат. У него в Бидаре свой дом с бассейнами, свои кони, свои быки.
– Хм... Из чего ж он разжился?
– Не знаю, ходжа. Он большие дела ведет.
– Чувствую, чувствую... Как лошадь?
– Хорошо, ходжа, все хорошо. Ходжа!..
– Да?.. Что?.. Говори.
– Купи меня, ходжа.
– Как?
– Купи меня. Я недорого стою. Шесть, семь шехтелей.* Хазиначи продаст, если ты попросишь. Очень прошу. Купи.
______________ * Шехтель - мелкая денежная единица бидарского султаната.
Никитин крякнул:
– По чести оказать, и я к тебе привязался. Только, видишь ты, не приходилось мне людей-то раньше покупать. Запрещает это вера наша.
– Я честно служить тебе буду. Я многое умею: и поварить, и дом убирать, и за конем ходить. И дороги я знаю здешние и людей. Пригожусь тебе.
Хасан опустил голову, теребил в руках пучок рисовой соломы, которым вытирал копыта коня.
– Я недорого стою...
– уже тихо еще раз произнес он.
– Ах ты, господи!
– тронутый до глубины души этими страшными словами раба, сказал Афанасий.
– Грех людей покупать, а больший грех будет тебе не помочь. Спрошу хазиначи.
Хасан просиял.
Перед вечером появился Музаффар. Его было не узнать. На плечах зеленая фата, на голове - красный тюрбан. На кожаной перевязи - короткий меч в узорных - зеленое с красным же - ножнах.
– Пришел вернуть тебе долг, ходжа, - с достоинством сказал он.
– Десять золотых за перевоз, пять за прокорм. Я верно считаю?
– Много насчитал.
– Нет. Милостыни мне не надо. Вот пятнадцать золотых.
– Ты в войско Асат-хана пошел?
– Да, Видишь, одели, дали оружие, коня и за месяц вперед заплатили.
Музаффар подкинул на ладони кожаный мешочек, где зазвенели монеты.
– Теперь я богат. Сегодня разреши угостить тебя.
Никитин почувствовал - отказываться нехорошо, кивнул головой:
– Согласен!
Музаффар подозвал хозяина подворья, сказал несколько слов, хозяин почтительно поклонился. На лице Музаффара появилась наивная гордая улыбка. Никитин принял серьезный вид. Ах, Музаффар, Музаффар, детская душа! Радуешься, что стал человеком! А какой ценой платить за это придется, еще не знаешь!
Они сидели вдвоем на потертых шелковых подушках в отдельном покое. Перед ними стояли сласти, мясо, индийское вино тари,* стопочкой дымились свежие лепешки.
______________ * Тари - индийский хмельной напиток.
У порога расположился с виной молодой индус, наигрывал, прикрыв усталые, безучастные глаза. Вина тихо гудела, Музаффар быстро хмелел.
– Я рад, что отдал тебе долг деньгами Асат-хана!
– блестя глазами, говорил он.
– Ты хороший человек! Я хотел поскорее вернуть тебе долг. Да, мне не солгали. Воины живут хорошо. А в войске самого султана еще больше платят.
– Ешь, ешь!
– придвигал к нему блюда Никитин.
Музаффар взял кусок мяса, но не съел, продолжал говорить, держа его в руке перед лицом Афанасия: