Твое имя
Шрифт:
Она шла почти три дня, ничего не ела, только пила воду, если встречала по пути ручейки. Спала по чуть-чуть, зарывшись в прелую прошлогоднюю листву.
Сначала она не знала, что будет делать в городе. Может, станет просить милостыню. Или попросится в Храм Всеединого Бога послушницей. Хотя, говорят, туда берут только невинных девушек, а значит, она уже не подходит. Любава нервно захихикала, вытирая слезы. А может, дойдет и умрет в какой-нибудь канаве. Зато свободная!
Когда усталость в очередной раз сморила ее, ей привиделась
— А я бы сдала, как думаешь? — спросила она с любопытством.
— Думаю, да. Ты уже знаешь все, что необходимо, — подумав и взвесив все, ответил профессор Вигге. Он всегда был честен с ней и обманывать бы не стал.
В Гильдию она не собиралась, но услышать ответ дедули оказалось лестно.
«Я попробую, — подумала она. — Умереть в канаве никогда не поздно».
Любава не помнила, как оказалась на пороге того дома на окраине столицы. Постучала и рухнула без сил, уверенная, что так и останется лежать на крыльце, но пожилая одинокая женщина отперла дверь и приютила девчонку, у которой, видно, стряслась какая-то беда. Лезть с расспросами не стала, зато подарила старенькую шаль и разношенные башмаки и объяснила, как добраться в Академию Темных искусств, где как раз проходили экзамены в Гильдию.
Секретарь комиссии, вносящий имена кандидатов в список, оглядел ее с ног до головы красноречивым взглядом.
— Вы ведь не заканчивали Академии? — уточнил он. — Однако планируете сдать экзамен?
— Да, — коротко ответила Любава.
Что-то во взгляде хрупкой девушки его убедило.
— Имя? — спросил он, занеся перо над бумагой.
— Морана, — ответила она, сама не понимая, что толкнуло ее на это.
Смерть… Теперь это для нее самое подходящее имя.
*** 30 ***
Бьярн слушал, не перебивая. Мара чувствовала, как напрягались его мускулы, как сжимались кулаки, и невольно задавалась вопросом: будь он там, выстоял бы против семерых? Спас бы ее? Но какой смысл сейчас об этом думать — прошлого не вернуть.
Иногда Бьярн касался горячими губами ее виска, точно хотел удостовериться, что Мара, живая и невредимая, сидит рядом с ним. Мара чувствовала, что ему тяжело слушать не меньше, чем ей вспоминать, но его присутствие будто делило боль надвое. И вот произнесено последнее слово. Мара замолчала.
— Лейрас Айлири, — тихо и твердо произнес Бьярн так, будто подписывал приговор. — Я запомнил.
Мара вздохнула.
— Бьярн… Он на недосягаемой высоте. Все равно что до Вседержителя добраться. Где мы — и где они… Все эти Благородные! Мы только грязь на их сапогах!
— Моя девочка…
Накрыла его рот рукой.
— Об этом ни слова! Знаешь, сколько раз я думала о том, что когда-нибудь судьба предоставит мне случай отомстить. Дедуля говорил: зло всегда возвращается к тем, кто его совершил. Очередная сказка… Лейрас живет где-то припеваючи, а мы с тобой здесь, посреди поля, без еды и воды, и денег у нас… Сам знаешь.
Бьярн поцеловал ее ладонь, и Мара убрала ее, положила голову ему на плечо. Было тепло и уютно, и очень хотелось спать. Внутри ощущалась странная пустота, словно прорвался воспаленный нарыв. Не хотелось пока волноваться о том, собрали ли Шепчущие свою дань или им, ненасытным созданиям, мало?
— Любава, — сказал Бьярн. — Могу я так тебя называть?
Мара ждала этого вопроса и заранее знала ответ.
— Нет… Наивная девочка Любава умерла в тот страшный день. Я не хочу больше слышать этого имени.
— Моя хорошая… Жаль, что ты мне не рассказала все тогда, когда мы повстречались. Возможно, я бы сумел их догнать.
— О, Бьярн… — только и могла сказать Мара, вспомнив, как пришла в трактир нанимать помощника.
В тот момент ей бы и в голову не пришло попросить у кого-то помощи.
— Когда увидел тебя, такую юную, сначала поверить не мог, что ты пришла за наемником, но знак Гильдии лежал на столе, не давая ошибиться. Такая испуганная хрупкая девочка. С первого взгляда стало ясно, что с тобой стряслась беда.
— Правда?
Мара-то была уверена, что отлично держалась, казалась себе взрослой и выдержанной, хотя внутри все дрожало от страха: идти бок о бок с этим страшным огромным парнем, ночевать рядом с ним. Но у нее просто не оставалось иного выхода.
— Я просто не смог пройти мимо. Как, думаю, брошу эту девчушку? Мне показалось, тебе лет четырнадцать…
— Шестнадцать… Было тогда.
— Моя маленькая. Рядом с тобой я чувствую себя стариком.
— А сколько тебе лет, Бьярн?
Удивительно задавать такой вопрос после двух лет работы вместе, но, похоже, они только сейчас начали по-настоящему узнавать друг друга.
— Двадцать шесть.
— О, да, старик Бьярн, — Мара невольно улыбнулась, а потом удивилась: надо же, она ведь не разучилась улыбаться после всего.
И смеяться, и радоваться, и дурачиться иногда. Неужели не все потеряно и когда-нибудь, пусть нескоро, она сможет стать такой же, как другие девушки? Вести нормальную жизнь и не шарахаться от каждой тени?
Бьярн поцеловал ее в уголок рта быстрее, чем понял, что делает, и тут же, Мара по его глазам поняла, испугался, ожидая ее реакции. Теперь, зная все, что произошло, он не удивится, если Мара его оттолкнет, или ударит, или снова закроется, став холодной и отстраненной. Мара и сама ждала: вот сейчас ее затопит волна ужаса и отвращения. Однако ничего не произошло. Бьярн оставался уютным и теплым и вкусно пах костром.
— А знаешь, о чем я думала тогда? — спросила она, решив быть честной до конца. Пусть между ними больше не останется тайн. — Ты сказал, что твоей силы хватит на четверых таких, как я. А я обрадовалась: «Пусть он так считает! Я в любой момент могу его убить, как убила Берта!» Я знала, что моей силы хватит, чтобы убить тебя, если понадобится…