Твое сердце принадлежит мне
Шрифт:
Глава 49
Когда они сели в «Эскаладу», говорить Райану не хотелось, да он и не знал, что может сказать. Кэти демонстрировала профессионализм, не задавая никаких вопросов.
Разрисованное отраженным светом города, пятнистое черно-желтое низкое небо, казалось, медленно тлело. И с него на ветровое стекло падал снег-пепел.
В отеле ее номер находился четырьмя этажами ниже, чем его.
– Хороших вам снов, – пожелала она, выходя из лифта, и двери кабины захлопнулись.
Поскольку Райан взял с собой только небольшую дорожную сумку, от услуг коридорного он отказался.
Вместо этого доставила на положенный этаж, где Райан и нашел отведенный ему «люкс».
За окнами в мрачном свете раскинулся Денвер, словно Райан перенес в реальность город среди моря, который видел во сне.
Сев за стол, он принял положенные лекарства, запивая их пивом из бара.
Проглотив две таблетки и пять пилюль, открыл книгу поэзии и начал пролистывать с самого начала.
Нашел стихотворение под названием «Озеро», и в нем рассказывалось об озере из его сна, прекрасном в своем уединении, окруженном черными скалами и высокими соснами.
Когда добрался до «Города среди моря», про себя прочитал стихотворение дважды, а последние четыре строки и в третий раз, уже вслух:
– «Когда на дно, на дно – без вскрика,/ Без стона – город весь уйдет,/ Восстанет ад тысячеликий/ Ему воздать почет».
Чуть дальше он нашел еще один свой сон в стихотворении «Заколдованный дворец» [42] .
42
В переводах это стихотворение называется также «Заколдованный замок» и «Непокойный замок».
И привычная логика никак не могла объяснить ему ни роль Исмей Клемм в его жизни, ни эти сны, навеянные произведениями ее любимого автора.
Что же касается сверхъестественного объяснения, то Райан не привык плавать в морях суеверий. И ему совершенно не хотелось нырять в эти опасные воды.
Он не верил в призраков, но, если Исмей была призраком, не мог понять смысл ее появления в лаборатории.
И уже собрался закрыть книгу, не пролистав до конца, когда вспомнил, что точно так же поступил в кабинете Баргхеста после того, как нашел фотографию Терезы… и сумел найти фотографию Исмей Клемм лишь на шестнадцать месяцев позже и двенадцатью карманами дальше.
И предпоследнее стихотворение в этой книге, озаглавленное «Колокола», напомнило ему еще одну фразу Исмей. Услышал ее ясно и отчетливо, словно медсестра сейчас находилась рядом с ним, в этом самом «люксе».
«Если услышишь железные колокола, приходи ко мне».
Стихотворение Эдгара По «Колокола» [43] состояло из четырех частей, и Райан прочитал их с нарастающей тревогой. В первой части колокольчики радостно звенели на рождественских санях. Во второй речь шла о гармонии свадебных колоколов. В третьей стихотворение становилось более мрачным, напоминая о пожарных колоколах и человеческой трагедии, которую они предсказывали. В четвертой говорилось о железных колоколах, которые раскачивают призраки высоко на колокольне, об унылости их звона.
43
В
– «Каждый звук из глотки ржавой, – продекламировал Райан, – Льется вдаль холодной лавой,/ Словно стон».
Слова эти, произнесенные вслух, обеспокоили его еще сильнее, чем когда он просто их читал, и Райан замер в тишине.
Ритмика строк, повторяемость слов вернули его в какофонию и грохот звенящих колоколов, которые разбудили его на больничной койке в ночь перед трансплантацией.
Он мог видеть, обонять, слышать ту палату, Уолли у окна, смотрящего вниз, вниз, вниз, волны ржавого звука, блеск каждой поверхности, даже свечение теней, вибрация от ударов колоколов в костях, их звон, будоражащий кровь, запах ржавчины, красной и горькой пыли, накатывающий волна за волной.
Наконец Райан отложил книгу в сторону.
Он не знал, как все это трактовать. Он не хотел знать, как все это трактовать.
Знал он другое – что не сможет заснуть. В его нынешнем состоянии.
А ему так хотелось заснуть. И спать безо всяких сновидений. Не мог он и дальше бодрствовать.
Вот и совершил поступок, который никогда не одобрил бы доктор Хобб, касательно его, Райана, или любого другого своего пациента с пересаженным сердцем. Воспользовался содержимым бара и убаюкал себя несколькими стаканами джина с тоником.
Глава 50
В «Лирджете» Райан поначалу сел отдельно от Кэти Сайны. Поскольку проснулся с похмельем и ему требовалось время, чтобы избавиться от головной боли, успокоить желудок плотным завтраком и взять себя в руки, из Денвера они вылетели довольно поздно. Суета перед вылетом, взлет, разворот над Скалистыми горами могли привести к тому, что завтрак попросится назад, вот Райан и предпочел начать полет в одиночестве.
И только когда они легли на основной курс, подошел к Кэти. В салоне кресла стояли лицом друг к другу, разделенные столиком. Он сел, и Кэти, закончив чтение абзаца, оторвалась от журнала.
– У вас удивительный самоконтроль, – заметил Райан.
– Вы так решили, потому что я заставила вас ждать десять секунд, дочитывая до красной строки?
– Нет. Ваш самоконтроль проявляется во всем. И демонстрируемое вами отсутствие любопытства впечатляет.
– Мистер Перри, каждый день жизнь предлагает нам гораздо больше, чем мы можем понять. Если бы я гонялась за всем, что вызывает у меня любопытство, у меня не осталось бы времени на ту часть жизни, которая мне понятна.
Подошла стюардесса, чтобы узнать, не хотят ли они что-нибудь съесть или выпить. Райан для окончательной опохмелки заказал «Кровавую Мэри», Кэти – черный кофе.
– В любом случае, – продолжила она, когда стюардесса отошла, – понимание того, что важно, приходит, если проявить терпение.
– А что важно для вас, Кэти?
Она держала журнал в руках, заложив пальцем страницу, словно собиралась продолжить чтение. Теперь же отложила его в сторону.
– Вы уж не обижайтесь, но о том, что для меня важно, а что – нет, я бы никогда не стала говорить с незнакомцем в самолете, чтобы скоротать время.
– Мы – незнакомцы?
– Не совсем, – на том и замолчала.