Творцы и памятники
Шрифт:
Старик любил одеваться, «как богатые».
— Об этом потом, — сказал вдруг Суворов. — Обернись-ка.
Шухов обернулся. С палубы хорошо было видно, как выходит, разворачиваясь из затона, маленький буксирчик, как легко тянет он три большие нефтяные баржи, как плавно идут они следом.
— Осадка-то какая, а! — сказал восхищенно Суворов. — Вот и тянет вместо одной обычной три шуховских.
— Господин Шухов? — Незнакомый человек в длинном сюртуке стоял рядом.
Шухов не заметил его, когда поднимался.
— Простите, не имею чести знать вас.
— Колчин.
— Приехал смотреть, что мы тут делаем, — шепнул Суворов.
— Так вот, господин Шухов. Хотелось бы узнать, почему вы строите моим конкурентам такие превосходные баржи?
Костромской судозаводчик улыбался, но то было лишь движение губ, глаза по-прежнему оставались холодными и настороженными.
— Я строю такие, какие умею, — мгновенно ответил Шухов. — Других не могу.
Первый итог
Здесь восток сходится с западом, Европа обменивается с Азией. Плывут по Каме суда с уральскими камнями, медью и железом; навстречу им поднимаются по Волге караваны со среднеазиатским хлопком, оттуда же везут ковры. Кавказ торгует нефтью, бараньими мехами, холодным оружием. Едут из далекой Сибири меха, а навстречу им, плотно упакованные в вагонах-коробочках, — тюки московского ситца. Санкт-Петербург шлет заграничные товары — машины. Но все больше становится среди них и отечественных: промышленность России развивается. В Нижнем Новгороде все это смешивается, меняет направление, дробится, расходится во все уголки обширного государства. Нижний Новгород — центр внутренней российской торговли; в этом городе каждое лето полтора месяца шумит самая большая в стране ярмарка — Макарьевская. Со всей России съезжаются сюда купцы на запах миллионных сделок.
— Здесь! — сказал Витте. Острозаточенный карандаш в руках министра финансов указал на Нижний Новгород. — В этом городе проведем мы Всероссийскую промышленную и художественную выставку. Нам менее важно увидеть изделия Петербурга и Москвы, нежели то, что могут дать Сибирь, Средняя Азия и Кавказ. Точка зрения моя известна — нам еле-дует поощрять вложение капиталов в предприятия на окраинах империи. Пусть господа промышленники своими глазами увидят, чем эти окраины богаты сей-час и что могут они дать в будущем.
Господа промышленники не возражали.
Среди прочих пользующихся известностью фирм приглашение участвовать в выставке получила и контора Бари. Александр Вениаминович был рад вдвойне. Почетно — это раз, но еще и то важно, что в предшествующем выставке 1895 году конторе исполнялось пятнадцать лет. Хоть маленький, но юбилей. Еще и потому нужно его отметить, что за короткий — есть фирмы и столетние — срок предприятие Бари приобрело самую широкую известность среди всех, кому только приходится иметь дело с металлоконструкциями. А таких людей больше и больше: промышленное развитие идет быстро. Лучшего случая, чем выставка, для того, чтобы отметить юбилей, не представится. Пусть только человек, которому фирма обязана всеми своими успехами, придумает что-нибудь совершенно необычное.
— Прошлая выставка, — сказал Бари Шухову, — проходила в Москве четырнадцать лет назад.
Шухов слушал очень внимательно. Он догадался, чем закончит свою мысль Бари, и в мозгу его начали возникать картины каких-то невиданных сооружений.
— Я честолюбив, — продолжал Бари. — Я хочу удивить Россию, показав, чего можно добиться сочетанием хорошей организации с большим инженерным талантом. Наша фирма должна продемонстрировать самые последние достижения инженерной мысли, воплощенные в металле. Вы сами знаете, как высок ваш авторитет в техническом мире. Я прошу вас использовать все ваши способности…
Министр
Над колоннадой с обеих сторон выставочного входа развевались гирлянды флажков. Между двумя высокими узорчатыми чугунными столбами висело огромное полотнище с изображением двуглавого орла. Всероссийская художественная и промышленная выставка ждала посещения августейшего повелителя страны, императора Николая Второго. Готовясь к приезду царя, выставку осматривал Витте.
Он шел не торопясь, внимательно разглядывая павильоны, подолгу задерживаясь в каждом из них. Его окружала свита сановников.
Павильоны, хоть и разные по виду, стилем своим, замыслом, основными архитектурными элементами очень походили друг на друга. Образцом почти для всех послужил боярский терем. Вот Императорский павильон. Псевдорусский стиль: две островерхие башенки и балкон между ними. Вот Павильон научно-учебного отдела. Опять башенки по всему фасаду и навесы над каждым крыльцом, будто разрезанные купола, — луковицей.
Витте задумчиво глядел на все это. Архитекторы придерживались переданных им монарших пожеланий. Но на бумаге разглядываемое в тиши кабинетов комиссией по устройству выставки, которую он сам же, Витте, и возглавлял, все выглядело совсем не таким, как оказалось сейчас, в натуре. Является ли идея глубокой старины, положенная в основу архитектурного оформления выставки, объединяющей все разнородные части и сословия империи? Не есть ли это взгляд назад, а не вперед? Не веет ли от этого псевдорусского стиля нарочитостью, а то и просто безвкусием? Витте хмурился, а сановники не знали, чем это объяснить, и испуганно молчали.
И вдруг Витте остановился. За маленькими частными павильонами — военно-шорной и амуничной мастерской Карла Риля, страхового общества «Россия» и других министр увидел здание, резко отличающееся от прочих. Само оно было обычным — круглое, железное, облицованное деревянными панелями. Но крыша! Легкая ажурная сетка в виде усеченного конуса. Образующая конуса — какая-то странная линия: не прямая и не дуга окружности. Сквозь ячейки сетки видно — ничего похожего на стропила нет,
Будто на огромное здание просто надели колпак. Но ведь держится! И прочно.