Твоя навеки

Грэхем Лора

Но этому не суждено было сбыться, и теперь ей требовались вся сила и воля, чтобы начать новую жизнь и самой обеспечить своему ребенку достой­ную жизнь. На деньги, оставшиеся после смерти отца, вполне можно было бы содержать ранчо — оплачивать свет, газ и прочие услуги, что же каса­ется заработка, то здесь все было неопределенно. Интересно, подумала Фэйт, а как бы отнесся Мик к тому, чтобы я работала у него экономкой?

Вид въезжающего во двор красного «блейзера» прервал течение мыслей

Фэйт. Она испугалась. Пока она лихорадочно размышляла, притвориться ли, что никого нет дома, или открыть дверь, из маши­ны вылез человек, и когда он повернулся, Фэйт увидела его густую рыжую бороду.

При виде незнакомого мужчины Фэйт невольно отпрянула назад, но тут же успокоилась, увидев, как тот помогает вылезти из машины женщине. Пара уверенным шагом направилась к крыльцу, и Фэйт, более не колеблясь, двинулась навстречу.

Когда она открыла дверь, рыжеволосый муж­чина вежливо улыбнулся.

— Вы, надо полагать, Фэйт Уильямс. Будем зна­комы: меня зовут Рэнсом Лэйерд, а это моя жена Мэнди.

Так это тот человек, что спас Мика из плена во Вьетнаме! Фэйт расцвела улыбкой.

— Пожалуйста, входите. Я сейчас сварю кофе. Кстати, я только что заварила и чай.

Когда все трое расположились за столом и жен­щины успели обменяться полушутливыми реплика­ми о неудобствах беременности, Рэнсом повернулся к Фэйт.

— Извините, что мы отнимаем у вас время, но Мик попросил заехать и передать, что он... немного запоздает. Однако с ним ничего не случи­лось,— добавил он, увидев, как побледнела Фэйт.— Так, пара синяков и царапин, больше ничего.

— В него стреляли, да? — Фэйт сидела оглу­шенная и не сразу почувствовала, как Мэнди трясет ее за руку. Нет, хотелось ей закричать. Нет, только не в Мика! Только не в него!

— С ним все в порядке, Фэйт,— вмешалась Мэнди и стиснула руку Фэйт.— Честное слово. Я сама с ним разговаривала. У него только сломано ребро. Больно, конечно, но не слишком серьезно.

— Но почему тогда его не отпускают домой?

Тут уже снова вмешался Рэнсом.

— Потому что он не сразу рассказал нам, что Джед Барлоу успел разрядить в него свою пушку — чисто случайно, правда, поскользнувшись. Мик сперва обрадовался, что отделался парой синяков, но когда прошел шок, понял, что дело обстоит немножко серьезнее. Пришлось сделать рентгеновский снимок, а сейчас, я так полагаю, ему делают перевязку. Пару часов они его, возможно, еще подержат, проверят, нет ли каких-либо внутренних повреждений, а затем отпустят домой... Словом, ни­чего страшного, Фэйт, даю слово профессионала.

Но супругам Лэйердам пришлось потратить еще целый час, прежде чем они сумели слегка успокоить Фэйт, и когда они уехали, на дворе было уже совсем темно. Интересно, что Мик сказал Лэйердам. Судя по всему, они боялись, что Фэйт будет вести себя как женщина, имеющая достаточно близкие отношения с Миком. Но именно так я себя и вела, поняла вдруг Фэйт. Убивалась так, будто знала его всю жизнь, а ведь в известном смысле я впервые уви­дела его всего два дня назад.

Когда Мику наконец разрешили покинуть боль­ницу, он чувствовал себя как зверь, выпущенный из клетки. Ему стоило немалых усилий оставаться в этих стенах до завершения обследования, но здра­вый смысл позволял как-то держать себя в руках. Теперь же, удостоверившись, что никаких внутренних повреждений нет, он полетел домой как на крыльях.

Ночь оказалась ясной и морозной, на вызвез­дившемся небе висел серебряный серп луны. Оста­новив машину на заднем дворе, Мик помедлил, прислушиваясь к тишине вокруг. Ни звука, только протяжные завывания ветра. Погода была явно под стать его душевному состоянию.

Там, в доме, его ждала женщина, и совесть Мика была не спокойна. Сегодня утром он ушел, лихо пообещав, что целым и невредимым вер­нется домой к ужину. Время ужина давно уже прошло, а из разговора с Мэнди перед отъездом из больницы он понял, что Фэйт не находит себе места от беспокойства.

А-а, черт! Эта женщина вошла в его жизнь всего несколько дней назад, так по какому же праву она позволяет себе так тревожиться за него? Впро­чем, он понимал, что, поменяйся они ролями, он бы беспокоился о ней не меньше.

Мик с трудом вылез из машины. Вроде бы ерунда, так, ребра немножко помяты, но стоило ему нагнуться — и боль становилась адской.

Как и вчера, ужин ждал его возле микроволно­вой печи, на этот раз в миске из тугоплавкого стекла. Только Фэйт не появилась на кухне, как вчера, за что Мик в душе был ей очень благодарен. Доев тушеное мясо, Мик погасил свет на кухне и поднялся наверх. Годы все же берут свое, подумал он, что бы ты там ни говорил, Мик Пэ­риш. Прежде ты не возвращался домой таким раз­битым и изможденным. Ведь если не считать это­го дурацкого выстрела, дело было плевое, не чета тем, которые тебе доводилось выполнять раньше.

Еле удерживаясь от того, чтобы не застонать, Мик стащил с себя рубашку, но когда сел и собрал­ся снять ботинки, то понял, что ни согнуться, ни шнурки развязать он не в состоянии. После пер­вой же попытки наклониться пришлось отказаться от своих намерений. Покрывшись холодным потом, он выпрямился и с отчаянием подумал, что, конечно, можно лечь и в ботинках, тем более что и раньше с ним такое случалось, но что на свете может быть хуже, чем проснуться в постели в уличных ботинках?