Твоя навеки
Шрифт:
Она ощущала себя с ним как за каменной стеной. Его запах заставил ее вспомнить все радости, которые дарило ей его тело. Она хотела бы остаться в его объятиях навсегда. Никто из них не имел сил говорить. Ей было и грустно, и радостно, оттого что она была с ним. Она знала, что такие моменты не повторяются, поэтому прильнула к нему всем телом, пытаясь запечатлеть его в памяти навсегда.
— Ты признавалась падре Джулио, что мы с тобой были любовниками? — спросил он, отстраняясь.
— Ты с ума сошел? Нет! А ты?
— Нет, а ты признавалась ему хоть в чем-то?
—
— О, какая же ты испорченная девчонка! — с легкой грустью пошутил он.
— Я была не такая испорченная, какой оказалась сейчас. В этот раз я превзошла собственные ожидания.
— Я тоже испытывал чувство вины, но оно прошло. Мне кажется, что мы так любим друг друга, что у нас нет другого выхода, — сказал он, качая головой, как будто ситуация вышла из-под контроля, а значит, он перестал быть ответственным за нее.
— Но мы и вправду любим друг друга, — проговорила она, взяв его за руки. — Так должно было быть с самого начала.
— Я знаю. Теперь меня мучает чувство вины за то, что я не испытываю никаких угрызений совести. Это ужасно, что я так легко отодвинул все на задний план.
— Клаудию?
— Клаудию, детей. Когда я с тобой, я не думаю о них.
— Со мной все точно так, как ты описываешь, — согласилась София, хотя каждый раз, когда она вспоминала Давида, ей становилось страшно.
Она решила, что не станет больше о нем думать, но Давид умел быть настойчивым, являясь ей даже без «приглашения».
— Давай уходить, а то падре Джулио застукает нас на месте.
Он направился к выходу.
— Но мы не делаем ничего плохого. Мы ведь кузены, разве нет?
— Софи, даже если бы я хотел, то не смог бы забыть об этом. Я иногда думаю, что Бог сделал тебя моей кузиной, чтобы наказать за что-то, совершенное в прошлой жизни.
— О, тогда в этом черный юмор небес!
Когда они вышли из церкви, Софии пришлось прикрыть глаза от слепящего солнца. Она даже ощутила головокружение, пока не приспособилась к свету. Влажность достигла предела.
— Скоро будет гроза. Чувствуешь ее приближение?
— Я люблю грозу. Я прихожу в восторг от грозы.
— Мы с тобой впервые познали друг друга во время грозы. Ты помнишь?
— Как я могу забыть?
Они вышли на площадь. Дорога, как и прежде, была лишь грязной колеей. Все осталось, как во времена их дедушки и бабушки. Вдоль дороги стояли высокие деревья. София заметила, что их кора все так же выкрашена в белый цвет, чтобы отпугивать муравьев. Маленькие дома и магазинчики приветливо встречали прохожих. На углу стояло то же кафе, в котором ее отец любил читать субботние газеты. Поскольку Пако был человеком привычки, то София верила, что он не изменил этой традиции и по сей день. В этом кафе любили собираться гаучо, пить матэ и играть в карты.
Все удалились на сиесту, и магазины были закрыты. София и Санти прошли к стоявшей в тени скамейке. Они уже собирались расположиться на ней, как вдруг услышали чей-то голос. К их удивлению и ужасу, к ним обращалась местная колдунья.
—
— Я и не знала, что старая ведьма еще жива, — с улыбкой прошептала София.
— Я думаю, что ведьмы не умирают.
Колдунья сидела на другой скамейке, облаченная в длинное черное платье. Неудивительно, что ее за глаза называли старой ведьмой. Когда София была ребенком, эта женщина наводила на нее ужас. Лицо сеньоры Хофстеты было маленьким и сморщенным, как грецкий орех. Ее глаза походили на две черные дыры, такими же черными были и зубы, а почувствовать ее присутствие можно было за милю по исходящему от нее зловонию. Костлявыми пальцами она держала коричневый бумажный пакет.
Санти с Софией попытались не обращать на нее внимания, но София ощущала, что старуха не отрывает от нее взгляда.
— Она смотрит? — требовательно спросила она у Санти.
— О да. Но ты представь себе, что ее здесь нет.
— Я ее чувствую, и поэтому нам лучше уйти.
— Не волнуйся, она безобидная.
— Не верю. По сравнению с ней ведьмы в сказках могут считаться Белоснежками.
Они рассмеялись.
— Она знает, наверное, что мы говорим о ней.
— Если она ведьма, то, конечно, знает.
— Давай уйдем, я не могу этого вынести.
— Баааа! — закричала она им вслед.
Они поторопились, но услышали, как она произнесла:
— У вас был свой шанс.
Они остановились и посмотрели друг на друга, застыв от изумления.
Санти уже собирался повернуться и сделать ей замечание, но Софии удалось утянуть его за руку.
— Я вижу вашу ауру. Вы родственные души. Души-близнецы, но!
— О, как она меня напугала. Давай убежим отсюда, — настаивала София, убыстряя шаг.
— Как она смеет распускать сплетни! — рассердился Санти. — Это по милости таких вот людей у других случаются неприятности.
— Теперь я точно знаю, что она ведьма.
— Тогда пусть убирается на своей метле, — ответил он, и они рассмеялись.
Внезапно, когда они уже подумали, что им удалось избавиться от нее, она явилась перед ними, похожая на огромную летучую мышь, двинулась на Софию и всучила ей коричневый пакет. София взглянула на него, как на клубок со змеями, — пакет был влажным и таил в себе какую-то опасность. София испугалась, но колдунья успокаивающе кивнула ей и прижала пакет к ее груди. София отступила на шаг, словно придя в ужас от неизбежного, но ведунья в это мгновение широко усмехнулась, произнесла ее имя — «София Соланас», а потом исчезла из виду.
Уже сидя в машине, София открыла окно и обессиленно откинулась на спинку сиденья. Ее трясло.
— Что там, в пакете? — нетерпеливо спросил Санти, которого вся эта история только позабавила.
— Я не знаю, и не понимаю, что тебя так рассмешило. Хочешь — сам его открывай!
Она вручила пакет Санти.
Он медленно открыл его, как будто готовясь к любой неожиданности, но тут же с облегчением рассмеялся.
— Что там? — поинтересовалась София.
— Ты не поверишь! Это саженец дерева омбу.