Ты будешь моей
Шрифт:
— Надеялся под шумок вырубить меня? — спрашиваю со злостью, прекрасно понимая его мотивы.
— Проскальзывала такая мысль. Аккуратнее, ну, — он быстро оказывается возле меня, когда я спускаю ноги с высокого стула и хочу встать. — Здесь осколки повсюду…
— Что у вас случилось? — Кристина замирает в одном шаге от стекла, обводит кухню взглядом, останавливаясь на мне с влажными от проступивших слез глазами. — Ты ее обидел?
Мирон вскидывает ладони и отходит от меня, потому что разъяренная беременная женщина
— Тин, все нормально. Я сейчас уберу тут все, а ты возвращайся лучше на диван, чтобы не пораниться, — я все же осторожно поднимаюсь на ноги, держась за краешек столешницы, чтобы не плюхнуться в обморок от переживаний на глазах этих двоих.
Интересно, а отец Яна уже в курсе случившегося? Когда он решил наказать сына таким образом, явно не рассчитывал на причинение вреда здоровью своему единственному ребенку.
У каждого человека в груди есть сердце. Остается только надеяться, что у Леонида Вадимовича оно все же бьется. Если там камень, черный литой гранит, он и глазом не моргнет, узнав последние новости.
— Давай, может, я? — Мирон пытается перехватить у меня осколки, когда я присаживаюсь, чтобы собрать самые крупные руками.
— Лучше отойди. Мне нужно занять себя чем-то, чтобы не сойти с ума. Сейчас я немного успокоюсь, узнаю, в какой больнице находится Ян, и поеду к нему. И только попробуй меня остановить.
Поджимаю губы, услышав в ответ легкую усмешку.
— Я отвезу тебя сам, так хоть спокойнее будет. Но ты же понимаешь, что у нас сейчас нет права на ошибку?
— О чем ты говоришь? — поднимаю взгляд на уровень его глаз.
— К его палате наверняка приставили охранников. Не стоит их провоцировать.
— Ты считаешь меня настолько глупой? Думаешь, я наброшусь на них? Выхвачу оружие?
— Ну… — он потирает место чуть пониже груди, а я вспоминаю о пульсации в руке и чуть не роняю осколки обратно. — Ты можешь, да.
— Я умею держать себя в руках.
Кристина отправляется домой на такси, а мы с Мироном едем в больницу. Всю дорогу он пытается переключить мое внимание на какие-то шутки, но я не поддаюсь.
Это слишком сложно. Сложно переключиться, когда у тебя перед глазами то и дело мелькают картинки ножевых ранений и информация о тюремных сроках, которые дают за них.
Около больницы я выпрыгиваю из машины, когда Вертинский еще не до конца тормозит, несусь к ступеням крыльца и перепрыгиваю через одну, дергая на себя тяжелую дверь. Медсестра шарахается, когда я подлетаю к ней.
— Костров Ян Леонидович в какой палате? — тараторю, сжимая пальцы на ее предплечье.
— Девушка, прекратите немедленно. Здесь несколько отделений, откуда я знаю, где ваш знакомый?
— Муж… — машинально поправляю ее.
— Идите на главный пост, вся информация там.
Она показывает мне нужное направление, и я, так
Рука сама лезет к телефону и включает диктофон.
Глава 25
— Когда ты собираешься поговорить со своим мужем о финансировании? Ань, мы ведь уже обсудили это. Наладим поступления, я стану деканом и смогу поддерживать для тебя привычный уровень жизни.
— Сейчас не лучшее время. И вообще мне кажется, что лучше оставить все как есть. Нам ведь хорошо вместе, Володь. Зачем все портить?
— А ты не понимаешь, как я себя чувствую? Напомнить, из-за кого я не могу восстановить свою карьеру? А этот университет — отличный шанс для меня вернуться на достойную должность.
— Но ты ведь у меня такой умный… Может, придумаешь что-то другое? Леня сейчас и так не в духе из-за нашего сына, я не хочу лишний раз давить на него.
— Анют, надо постараться. Ради нас. Ты ведь все еще хочешь быть со мной?
Черт, черт, черт! После последней фразы Володи у меня соскальзывает палец по экрану, и я не успеваю записать ответ Анны Андреевны, где она признается в своих чувствах.
Я открываю приложение диктофона, чтобы убедиться в сохранности записи, и прячу телефон в задний карман.
Чувствую себя какой-то воришкой. Дыхание сбилось, и мне приходится прикладывать усилия, чтобы нечаянно не выдать себя запыхавшимися вдохами.
Прислоняюсь лбом к стене и закрываю глаза. А что мне дальше делать с этой записью? Дать прослушать ее отцу Яна? А поверит ли он мне? Я видела, как он смотрел на свою жену в день открытия нового филиала.
— Ты чего здесь застыла? — голос Мирона выводит меня из оцепенения.
Он замирает и смотрит на меня сверху вниз с усмешкой, когда мои ладони ложатся на его рот. Нельзя, чтобы он нас выдал.
От Володи с Анной Андреевной нас отделяет несколько метров, и слышимость здесь вполне себе хорошая.
— Тише, — шепчу умоляюще, смотря четко в его удивленные глаза. — Я позже все объясню, но пока, пожалуйста, молчи.
Дожидаюсь его кивка и только после этого опускаю руки по швам. Нужно подождать еще пару минут, чтобы парочка за углом куда-нибудь ушла, а мы смогли бы спокойно узнать у медицинского персонала номер палаты Яна.
— Так чего мы здесь топчемся? — Мирон пугает меня своим дыханием около уха, склонившись надо мной, опасно выглядывающей из нашего укрытия.
— Все, уже можно идти, — даю ему зеленый свет и быстрым шагом семеню к лестнице.