Ты – мне, я – тебе
Шрифт:
Элен начала терять терпение:
– Меня кто-нибудь спрашивал?
– Да, приходил какой-то мужчина. Я сказала ему, что, очевидно, самолет задержался с приземлением. Он пошел выпить в бар или в кафе. С ним можно связаться по сотовому телефону. Мы также можем отправить за ним посыльного.
– Спасибо, – сказала Элен. – Спасибо.
Со стороны входа послышался какой-то шум. Начали прибывать первые гости.
Верный друг Ронни спрятал видеокамеру в черный пластиковый пакет. Он потягивал фруктовый сок в кафетерии полуподвала. Там спиртное не
– Да?
– Номер 311, – сказала Элен.
– Не слишком ты быстро приехала, – ответил он. – Сейчас поднимусь.
Элен выключила телефон, направилась через холл к узким и беззвучным лифтам, незаметно встроенным в стены холла. Из первой кабины вышла какая-то молодая женщина в черном костюме. В глубоком вырезе ее пиджака сверкал бриллиантовый кулон. Элен показалось, что она уже видела эту женщину, скорее всего в каком-то иллюстрированном журнале. Она знаменита, но чем? Они прошли мимо друг друга, но их взгляды встретились.
На четвертом этаже Элен вступила в широкий коридор, стены которого были увешаны коврами с вытканными на них пальмовыми листьями. Посланный администрацией носильщик появился в другом конце коридора. Завидев ее, он устремился вперед и открыл своим ключом дверь номера 311. Бросив ему короткое «Хелло!», Элен вошла в комнату. Носильщик поставил чемодан в прихожей. Элен дала ему пять долларов и вошла в большую комнату, один уголок которой был обставлен как салон. Кровать под балдахином скромно пряталась в алькове. На столе перед одним из выходящих в парк окон стояла табличка с надписью «Welcome home». Какой же это волшебник по приему или специалист по коммуникациям выдумал это «Добро пожаловать домой»?
Элен снова позвонила Ронни. «Ты что, заснул? Комната 311». В ожидании его она открыла чемодан. В одной стороне лежали документы, толстая пачка фотографий, воспоминания об ее жизни с Шиллером. На них они втроем. Она вспомнила: когда их снимали, он всегда настаивал на том, чтобы ребенок был у него на руках.
Ронни постучал в дверь – тихие возбужденные удары, – Элен открыла ему. Быстрое приветствие.
– Приятным ли было путешествие?
Таков уж был Ронни: примитивный и трогательный, иногда его неловкость вредила ему. Спрашивать у человека, который приехал для того, чтобы умереть – пусть даже он полагал, что это должно было быть только инсценировкой, – было ли приятным путешествие! Он был весь растрепан, рубашка расстегнута, плохо выбрит, белки глаз были налиты кровью.
– Ты уже внизу что-то выпил?
– Фруктовый сок.
– А до того?
– Ты что – следователь?…
Он увидел в углу мини-бар и устремился к нему.
– …Можно?
– Да.
Он схватил бутылочку коньяка, отвернул пробку и в два глотка вылил в себя ее содержимое. Потом посмотрел, как Элен уже начала прикреплять к стенам около кровати увеличенные фотоснимки.
– Ты непременно хочешь, чтобы увидели эти снимки?
– Я больше ничего не желаю объяснять. Ты получаешь от меня две тысячи долларов за то,
– Ты хочешь, чтобы я еще и деньги с них потребовал?
– Так предусмотрено планом. Мое самоубийство и скандал вокруг Шиллера принесут много денег.
– Мы их разделим с тобой?
– Нет.
– А что я им скажу?
– Что ты… был моим лучшим другом. Что не знал точно, для чего была нужна эта ужасная инсценировка.
– Я не согласен. Что я им предлагаю? Снимки последних минут жизни подружки или инсценировку?
– Я тебе гарантирую: я спасусь в самую последнюю минуту. Но благодаря этому поступку, пусть и неудачному, бывшая жена Шиллера получит право видеться со своим ребенком.
Ронни принялся кругами ходить по комнате.
– Моя роль в этом более чем сомнительная. Или я знаю, что ты притворяешься, и в этом случае я становлюсь мошенником, или я знаю, что ты умираешь, и тогда я – сообщник.
– Да нет же! Не надо хныкать. Мы имеем дело с типом, который нас обманул. Мне просто хочется содрать с него шкуру.
Ронни весь покраснел от возбуждения и страха.
– А тебе известно, что сегодня здесь состоится прием в честь Шиллера?
– Конечно.
Она протянула Ронни конверт с двумя тысячами долларов.
– Вот твои деньги. И пошевеливайся: я хочу, чтобы снимки были очень драматичными. Или убирайся отсюда, управлюсь и без тебя.
– Я тебя не брошу, – неуверенно произнес он.
Они принялись за работу. Она продолжила украшать фотографиями стены вокруг кровати с балдахином. Свадьба. Шиллер и она. Свидетели. Прием в парке отеля. После свадьбы, у них дома. Элен с ребенком. Он с ребенком.
Ронни отступил назад и посмотрел на это произведение искусства.
– Ты с самого начала была великолепным сценаристом, но и как постановщик ты тоже сильна. Ты меня обманываешь!
– Ты слишком много болтаешь!
– Мне хочется все это бросить, – говорит он. – Забери назад свои деньги…
Она почувствовала, что ее план оказался под угрозой срыва. Придя в ярость, она набросилась на Ронни с оскорблениями:
– Ты просто трус! Пьяница и трус!
Это встряхнуло его.
– Ты полагаешь, что все это позволит тебе раздавить Шиллера?
– Да, надеюсь, что эта история с самоубийством поможет… Так что, продолжаем или ты сматываешься отсюда?
– Остаюсь.
Шиллер в интервью, которые он давал знаменитым сплетницам, освещавшим жизнь звезд в прессе и на телевидении, рассказывал что у него была любовная связь с французской подружкой по имени Элен, которая была очень талантлива в написании сценариев для кинематографа. Разве она не была редкой сценаристкой, которая говорила и писала на английском, как на родном языке? Шиллер был на вершине славы, обладал исключительной силой соблазнения. Публика толпами валила на его фильмы, три последние картины принесли ему много денег. В тот момент, когда Элен была наиболее уязвимой, он ее обманул и забрал у нее главное, что было в ее жизни: ее ребенка. Во время судебного процесса она по сравнению с ним и его сфальсифицированными аргументами весила не больше птичьего перышка.