Ты - наша
Шрифт:
Сегодня же удалось…
А я бы не против жить здесь…
Осматриваю комнату, чистенькую, на двоих жильцов. Очень мило. И личного пространства побольше, чем у меня дома. У меня там крохотная комнатка девять метров, переделанная из кладовой. Убогая жесткая односпалка, разваливающийся шкафчик, письменный стол, дышащий на ладан…
А здесь у каждой девочки полуторка и большой шкаф на двоих, вмещающий кучу всего. И столики письменные, маленькие и симпатичные, новенькие совсем. И сами комнатки светленькие, милые такие. И в коридорах чисто,
Я как-то по-другому себе общежитие представляла. Мамино влияние, конечно же. Внушила мне, что тут жуткие условия, холод, грязь и разврат.
Она вообще-то мне такое и про универ говорила… Складывается ощущение, что для мамы и папы все, что за пределами общины, грязь, ужас и разврат…
— Вот, смотри! Белая рубашка! — кидает мне Маринка в руки что-то тонкое и легкое.
Примеряю.
— Круто! — оценивает Маринка, — вот только лифчик в цветочек… Где ты такое нашла вообще? Бабкин стайл?
Молчу, стыдясь. Не рассказывать же ей, что мама в самом деле мне белье на рынке покупает, с лотков у бабушек?
— Давай, снимай, — командует она решительно, — все равно у тебя там класть нечего! Рубашка свободная. Не видно будет. И волосы распустишь, вообще никто не поймет… Давай, давай, не стой! Ко скольки надо подойти?
— К семи…
— А начнется все когда?
— В девять, вроде…
— Ну вот, отлично! Как раз времени хватит! Парни же, бойцы, тоже раньше приходят! Я к Тигру прорвусь точно!
Ее хитрые глаза горят предвкушением.
— Ну де-е-евки… — оживает снова Ира, чуть ли не плача.
— Ой, все, — обрубает ее Маринка, — заткнись! Если все пойдет нормально, то я тебя потом с кем-нибудь из друзей Тигра познакомлю!
— Да? — слезы на личике Иры мгновенно высыхают, — точно-точно?
— Слово даю!
Я смотрю на Маринку, поражаясь в очередной раз, как виртуозно она врет. Или не врет? Где научилась-то так?
Тут Маринка раскрывает свою внушительную косметичку, решительно прищуривается, и я забываю о всех своих вопросах.
Оставшееся время мы с ней упоенно красимся, делаем прически и одеваемся.
И мне так нравится это все! Так нравится!
Я не ходила на выпускной и вообще ни разу никуда вот так не собиралась, потому сейчас все внове и в радость.
Неужели я скоро вырвусь из-под тотального родительского контроля и смогу вот так вот, самозабвенно, собираться куда-то гулять? Без постоянной оглядки на дверь?
Ох, пусть все так и будет!
В спорткомплекс мы приходим в срок.
На вахте меня придирчиво осматривают, расспрашивают и, в итоге, пропускают. Маринку, намертво присосавшуюся ко мне, словно рыбка-прилипала к акуле, тоже.
Мы торопливо бежим по коридору в сторону зала, где должны проходить бои, и Маринка фырчит с облегчением:
— Это было напряженно! Но оно и понятно: такие люди тут сегодня будут, такие люди!
Мне вообще без разницы, какие сегодня будут люди, и без того дыхание перехватывает от напряжения и волнения.
В
Они что-то бурно обсуждают, но при нашем с Маринкой появлении поворачиваются, словно по команде, и смотрят на нас.
Мы оттормаживаемся чуть ли не четырьмя лапами, словно кошки, запыхавшись, переводим дыхание.
Ребята молчат, мы — тоже.
Я начинаю паниковать, что сейчас меня отправят прочь отсюда, потому что притащила на хвосте Маринку, или вообще передумали брать, или еще что-то такое же страшное. Очень уж взгляды у парней странные.
Сдуваю со лба прядку, чуть подвитую на конце. Это Маринка постаралась, сделала из моей неухоженной копны волос — видимость ухоженной… Может, переборщила? Может, нельзя было? Про кудри-то мне указаний не было… Или видно, что я без лифчика? Хотя, это вообще не видно. Хлопок у рубашки плотный, а показывать мне реально нечего, права Маринка… Но все же…
— Блять, — после долгой паузы отмирает Сашка, — промахнулся я с тобой, Рапунцель. Никто нас даже слушать не будет. Только на тебя будут пялиться.
— Как бы проблем не поиметь… — вздыхает Рафик, с плохо скрываемой жадностью оглядывая меня с ног до головы.
— С проблемами пусть Камень разбирается, — спокойно комментирует ситуацию Артем, самый, как мне кажется, хладнокровный член группы, — его головная боль.
— И слава яйцам, — завершает обсуждение меня Сашка, смотрит на Маринку, чуть подняв бровь, и та, ойкнув, скрывается за дверями зала.
— Это… — неловко пытаюсь комментировать я, — она мне помогла…
— Пофиг, — отрубает Сашка, — иди сюда, времени мало вообще, а нам еще прогнать по два раза хотя бы.
— А… Где выступать будем? — оглядываюсь я в поисках сцены или чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего ее.
— Здесь, — кивает на ринг Сашка.
Ого…
То есть, на нас со всех сторон смотреть будут, без какой-либо защиты за спиной…
Надеюсь, я не опозорюсь.
33
— Тигр! Я люблю тебя, Тигр!
Морщусь непроизвольно, узнавая этот восторженный визг, буквально летящий над беснующейся толпой.
Маринка в своем репертуаре, блин… Очень надеюсь, что все забудут, кто именно ее провел на бои.
Рафик протягивает мне бутылку с водой, и я с благодарностью приникаю к горлышку. Бо-о-оже… Я даже не понимала до этого мгновения, насколько пересохло в горле. Интересно, почему? Не так уж сильно я старалась… В хоре куда больше нагрузка, если честно. А тут тяни себе припев, даже не в полную силу, а так, нежно пришепетывая. Не то, чтоб я обладаю этим навыком современного пения, но пару раз попробовала, ребята одобрили. Сказали, чтоб так и делала дальше. А это напряжения голосовых связок практически не требует, да и дыхания хватает. Но за два выхода вымоталась так, словно весь день стояла на ногах, репетировала, пела…