Ты не заставишь меня
Шрифт:
По ступенькам взбежала наверх, навалилась на железную дверь. На секунду зажмурилась от яркого солнечного света и охнула, когда меня кто–то схватил за руку.
— Что случилось? – услышала низкий голос Демьяна, и, проморгавшись, уставилась на него.
— Ты зачем здесь?
— Затем, что твоя сестра дура, – Демьян толкнул дверь, и та, лязгнула, захлопнулась. — Куда она рванула. Почему тебя бросила одну. Я так и знал.
— Ты следил за нами? – поразилась. — Чуть-чуть ослабил поводок, и снова дернул?
—
— Она не идиотка, – вырвала руку и шумно втянула носом воздух, я сама так о Ларе говорила каких-то пять минут назад. Но тут другое. — Демьян, я еду к маме.
— Нет, – отрывисто бросил он.
— Почему?
— Потому, что тебя всю трясет, Алина, – за бедра он притянул меня к себе и требовательно заглянул в глаза, — что случилось?
— Ничего.
— Не ври мне.
Встретила его темный взгляд – и захотелось все выложить, признаться во всем, что меня мучает, и чтобы Демьян успокоил. И нашел всему объяснение.
Пусть бы у меня лучше проблемы с головой начались после травмы, и я все выдумала, пусть, ведь это невозможно, как меня тянет прижаться к нему, носом уткнуться в надежную грудь.
— Я не хочу разговаривать, – отвернулась и сбросила его руки, шагнула к машине и крепко вдавила в бок сумку с пистолетом.
Демьян молча открыл дверь, я забралась в салон. Сквозь стекло посмотрела, как он уверенной размашистой походкой огибает джип. Как на солнце блестят его темные волосы.
Тяжело сглотнула.
Сегодня что-то случится.
Я не дрогну, я выстрелю. И второго шанса у меня не будет.
Потому что, если промахнусь – Демьян сам убьет меня, ведь предателей он не прощает.
Глава 18
Мы вошли в дом, и, черт… я решилась.
Почти.
Достать ствол, и пальнуть.
Оборвать жизнь этого мужчины, который не имел право отбирать жизнь моего близкого человека.
Я почти решилась, но как же тяжело представить, что Демьян умрет. Я вообще смогу жить, зная, что этого мужчины на свете больше нет? Смогу жить, не чувствуя рядом его силу, не слыша биения его сердца?
Смогу ли, и захочу ли?
Но я ведь должна, я просто должна…
— Да что, нахрен, случилось? – рыкнул он. — Тебя колошматит. Сейчас.
Он скинул обувь, стащил с меня одежду, и повел к бару. Налил виски, и поднес бокал к моим губам:
— Пей!
— Не хочу.
— Пей, мать твою! – прижал к губам бокал, и чуть наклонил.
Я приоткрыла рот и, давясь и морщась от горечи, выпила все. Демьян налил еще, и снова поднес к моему рту.
— Еще пей.
— Хватит, – оттолкнула его руку,
— Больше ты с сестрой общаться не будешь. Хреново на тебя эти встречи влияют.
— А ты и правда хочешь быть таким же, как мой папа, и полностью контролировать мою жизнь? – процедила я. — На цепь посадишь скоро, да?
— Понадобится – посажу. Захочу – посажу, – жестко повторил он.
Крылья носа раздулись. Демьян зол. Не понимает, что со мной происходит. Наверное, мне нужно достать из сумки пистолет, наверное, пора…
— Опять трясет, – покачал он головой. — Ты как птичка, –резко прижал меня к себе, и сил нет оттолкнуть его. — Слабая ты, Алина. Очень слабая. А все рвешься куда-то. Зачем?
— Потому что хочу жить, – губы не слушаются.
— И я хочу, чтобы ты жила. Хочу, чтобы рядом была, чтобы спокойна была, улыбалась. Радовалась. Но тебе ведь спокойная жизнь не нужна? Ты из тех, кто любит страдать. Из тех, кто сам беду ищет, чтобы потом себя жалеть?
— Нет, ты меня не знаешь, – помотала я головой.
— Знаю, – прижался он к моим губам. — Поверь, я тебя знаю. Мне похрен, какой у тебя любимый цвет, и что ты предпочитаешь на завтрак. Мне плевать, кого ты считала подругой, кого врагом, и на прочие мелочи, которые все считают важными. Я ТЕБЯ знаю. Знаю, как лучше. Люблю. И не отпущу, что бы ты не думала сейчас. Ты ведь о побеге думаешь, да?
Я помотала головой, Демьян жестко усмехнулся, и снова поцеловал.
Жестко. Фиксируя мой подбородок. Впился своими губами, раздвинул рот языком, и поцеловал. Без нежности, он порабощал меня, показывал, кто главный. Доминировал, подчинял. Снова.
И я ответила. Ненавижу себя за это, но не он один целовал – я отвечала. Каждую секунду хотела оттолкнуть, броситься за пистолетом, но обнимала, цеплялась за его жесткие волосы, и отвечала на поцелуй.
— Развернись, упрись руками в стойку, – хрипло скомандовал Демьян, оторвавшись от моих губ.
Он тяжело дышит. Кулаки сжимает, разжимает. Ширинка выпирает, и меня это огнем опаляет – его сумасшедшее желание, больше на одержимость похожее. Оно во мне ответ вызывает, жар в животе, тягучую влагу, и слабость – ту, которая заставляет быть послушной, потому что будет хорошо.
— Нежностей сегодня не будет, – я обернулась, уперлась руками в барную стойку, и Демьян сдернул низ моей одежды.
Я осталась в белье.
В тонких трусиках.
— Расставь ноги шире, и прогнись.
Всхлипнула, и подчинилась ему.
Мужчина провел ладонью по моей промежности, обтянутой бельем, и слегка надавил.
— Влажная. У тебя белье мокрое, любовь моя. Нравится, когда жестко? – помассировал пальцами мою промежность, задевая клитор. — Ответь.
— Да.
— Что «да»?