Ты никогда не исчезнешь
Шрифт:
Все началось в Сен-Жан-де-Люз, ты был там, Габриэль, все началось с шорт цвета индиго, модель если не редкая, то, согласись, оригинальная — с изображением кита. В крайнем случае я могу поверить, что это была ловушка, которую мне расставили. Понятия не имею, кто мог ее расставить и зачем, но такое возможно, это логичное предположение. Многие люди знали про эти шорты, десять лет назад про них писали в газетах, везде были расклеены листовки с фотографиями Эстебана, объявления о розыске…
Но как объяснить дальнейшее? И прежде всего — ошеломляющее сходство между Эстебаном и Томом.
Габриэль, может, мне все это снится? Может, я все это выдумала?
Габриэль?
Габриэль!
И тут я заметила у него в ушах беспроводные наушники телесного цвета, скромные и элегантные. Габи меня не слушал, даже не слышал, как я вошла. Может быть, я живу в доме с привидением? Или, наоборот, это я сама стала фантомом и разговариваю теперь только с теми, кого нет, а для остальных уже не существую?
Я на цыпочках вышла из комнаты. Дошла до наружной двери «Мельницы», открыла. Вечер выдался теплый. Лунный серп освещал неровные вершины, каменным зеркалом поблескивал полумесяц кратера. Где-то в темноте стрекотал сверчок — сбитый с толку, позабывший, что зима еще не закончилась.
Я знала, что мне надо было сделать: позвонить единственному живому человеку, способному меня выслушать. Даже если ему совсем не понравится то, о чем я его спрошу.
Достала телефон, помедлила, но, вспомнив про эгоизм Габриэля, отмела последние доводы совести. Извини, Габи, но у красавца доктора Ваяна Балика Кунинга есть все, чего ты лишен. Он трудолюбивый, внимательный и понимающий. И это нисколько не умаляет нежности, которую я к тебе испытываю, да чего там — любви… но мне необходим он!
— Алло, доктор?
— Мадди! Какой сюрприз! А вы теперь не называете меня Ваяном?
— Называю.
— Ну так расскажите мне про вашу новую жизнь в Оверни.
— Позже, Ваян. Обещаю, я вам напишу. Я… у меня к вам конкретный вопрос.
Ваян не упустил случая поиронизировать:
— Валяйте, спрашивайте. Я так и думал, что вы не к человеку обращаетесь за помощью, а к психотерапевту.
Ваян по-прежнему в меня влюблен или ломает комедию? Не нашел ли он мне замену после моего отъезда? Красивые пациентки не такая уж редкость.
— Ваян, вы решите, что я помешалась, но… мне надо, чтобы вы рассказали мне про реинкарнацию.
Мой собеседник молчал.
— Не то чтобы я в это верила. Ничего подобного, уверяю вас. Мне просто хочется разобраться в основах. И я подумала, что вы должны это знать, потому что вы…
— Родом с Бали, вы это имели в виду? (По тону Ваяна я догадалась, что он обиделся.) По-вашему, если я родом с Бали, значит, непременно индуист? А раз индуист, значит, верю в карму, дхарму и нирвану. Мадди, вам не кажется, что это слишком упрощенный вывод?
Ваян, пожалуйста, не надо, я не хочу сейчас слушать эту песенку франко-балийца, обращенного в рационализм.
— Я просто хочу знать основные принципы, для меня это важно.
— Хорошо, раз вы так настаиваете. Но имейте в виду, что я буду говорить с вами как человек, а не как специалист. Я покинул Бали и стал психиатром именно для того, чтобы уйти от этих верований, или, другими словами — чтобы идти иным путем, не тем, которой был, как считалось, мне предназначен.
— Понимаю. Слушаю вас, Ваян.
— Ваян… — повторил он. — Вот с этого и начнем. Вам известно, что означает это имя?
У меня было несколько предположений, и я не знала, на чем остановиться. Мудрый? Серьезный? Милый? Умный? Красивый? Влюбленный?
— Все балийцы, — продолжал он, не дав мне времени выбрать, — то есть около шести миллионов людей на этой планете, носят одно из пяти имен. Имя Ваян или Путу получает первый ребенок в семье. Второго назовут Кадек, третьего — Ниоман, а четвертого — Кетут.
Я ничем не рисковала:
— Значит, вы были первенцем?
— Даже и этого не было. В семьях, где детей больше четырех, начинают все сначала, и пятого ребенка снова называют Ваян, точнее — Ваян Балик, это можно перевести как «Возвращение к Ваяну», и так далее… И, раз уж я так разоткровенничался, могу вам еще открыть, что мой старший брат Ваян умер за три года до моего рождения, а значит, с точки зрения моих родителей, я — одновременно и я… и он. Я догадываюсь, что такого рода растворение личности нелегко понять, глядя с Запада.
— Да нет… Мне кажется, можно…
Ваян немного помолчал.
— Так вот, Мадди, отвечаю на ваш вопрос. Да, реинкарнация присутствует в повседневной жизни балийцев, как и у всех индуистов и вообще у преобладающего большинства мужчин и женщин, живущих в Азии. Каждый родившийся ребенок несет груз своих прежних жизней. Например, когда я появился на свет, мои родители обратились к медиуму, желая узнать, на кого из своих предков я похож. У нас на Бали и фамилий нет, родители выбирают их в соответствии с нашими прежними жизнями, от которых будут зависеть наши вкусы, способности и будущая профессия. Помимо того что я разделил имя с умершим старшим братом, за два дня до моего рождения дальний родственник умер от желтухи. «Кунинг» на языке балийцев означает «желтый».
Я не смогла удержаться от смеха. Мне представилось монохромное убранство кабинета Ваяна: желтые ткани, топазовый ковер, диван цвета маиса…
— Извините.
— Не извиняйтесь, мне больше нравится, когда вы смеетесь, чем когда поддаетесь этим суевериям. Заметьте, я их не критикую, они помогают миллиардам людей на земле смириться со смертью. И ничто, совершенно ничто не доказывает, что это неверно. Точно так же, как ничто не доказывает, что это правда.
Я вспомнила статьи про родимые пятна. Еще позавчера вера в реинкарнацию показалась бы мне бредовой, все равно что верить в существование единорогов или источник вечной молодости.