Ты пахнешь корицей
Шрифт:
— Не он ушел, его ушли, — тесть сунул телефон в карман, — Командор упрям, прям и неудобен.
— Кому? — впился я взглядом в лицо тестя.
— Многим, — уклонился от прямого ответа тот.
— Ужинать! Мои дорогие, мои любимые! Всего я наготовила! Котлеты, салат, компот! — Ася втащила безразмерный поднос и плюхнула его в опасной близости с моим новеньким яблочным ноутом.
— Не могу, встреча у меня, сейчас на Викуську погляжу и поехал, — чмокнул Аську в щеку тесть.
— Спит она, —
— А я потихоньку, — просиял по-мальчишески хулиганской улыбкой тесть.
Он и, правда, бесшумно, на цыпочках скользнул в детскую и встал над кроваткой Викёныша.
Доченька была такой розовой, такой пушистой, кругленькой и сладкой, что мое сердце зашлось от любви и нежности. Её волосики растрепались, на щеках был нежный румянец, а пахла она молоком и шоколадкой. Во сне Викёныш причмокивала, а в круглом кулачке зажимала хвост, оставшийся от игрушечного волчонка. Дрыгала босой ножонкой с пальцами-горошинками. Словно игрушечная, но живая, настоящая, наша дочь!
— Во… кроха! — прошептал альфа с восторгом и коснулся пальцем розовой щечки Викёныша. — Охотится! — он провел мизинцем по тугому завитку на шейке. — Ненаглядная наша…
Тесть подмигнул нам и шагнул в коридор.
— Пап, ты чего приходил-то? — обняла его Аська.
— Соскучился, — прижал он её к себе и кивнул мне, — проводи-ка, зять.
— Ты ведь еще про некроманта хотел спросить? — остановился он у автомобиля.
— Некромант сам к нам вышел, думал, драться будем, но мы отступили, — я не мог отвести взгляда от роскошной машины.
Хищно изогнутая, сияющая черным лаком, с гербами альфы стаи оборотней на дверцах, одну из которых распахнул вышколенный шофер.
— Ты не влезай между ними. Они враги, с Командором, и всех, кто сунется в их драку, сметут и не заметят, — сжал мою ладонь до хруста альфа, — ты звони, береги себя изо всех сил, моей внучке очень нужен отец, — он сделал ударение на слове «нужен».
— Я понял, — вложил я все свои силы в это рукопожатие.
— Отлично, — усмехнулся тесть, садясь в машину и растирая покрасневшую ладонь.
— Папа расспрашивал тебя о твоей работе, — когда я вернулся, Аська стояла у двери и хмурилась.
— Не совсем, это я уточнял некоторые факты, — ответил я, засовывая котлету целиком в рот.
Как же я, оказывается, хотел есть! Ложка сырно-ветчинного салата с чесноком казалась лучшей на всем свете едой.
— Расскажи мне о новом деле, — Ася выхватила у меня блюдо и красиво разложила салат на две нормальные круглые тарелки с цветками шиповника.
— Ничего интересного, — проглотил я котлету и салат, — политика, магия — всякая чепуха, не стоящая твоего внимания.
— Вот как, значит? — Аська уперла кулаки в бока и уставилась
— Ась, — я встал на колени, обнял её за ягодицы и поцеловал в нежное бедро, приспустив мои джинсы, — а давай уложим Вику с нами спать, а? Ну, че ребенок один спит, в кроватке, а так будет сопеть между нами. Такая красота…
— Ага! — Аська сменила гнев на милость, выворачиваясь из моих рук и откусывая половинку котлеты. — А спать будем по очереди, или я как неработающая мамочка буду караулить всю ночь?
— Почему? — не понял я.
Аська расхохоталась весело и объяснила:
— Потому, если Викёныш проснется первой из нас троих, ты очнешься уже без уха, или, — она оглядела меня, — без обоих ушей. Доченька отгрызет.
— Без уха? — расхохотался я. — Нельзя мне без ушей! Меня любить никто такого не будет.
— Я буду, — хихикнула Аська, наливая мне чашку клубничного компота. — И потом, зачем малышка в нашей постели? Не хочешь исполнять супружеские обязанности, муж?
— Устал, — честно признался я.
Добрался до кровати и сделал вид, что сплю. И после плотного ужина, правда, очень быстро уснул.
И оказался в паутине.
Дернулся, лихорадочно выкручивая ладони и пальцы, потому что если руки не свободны, колдовать не выйдет.
— О! Рвется на свободу, как муха, с оборванными крылышками, — кивнул в мою сторону отвратительный разлагающийся черный рыцарь.
Почти труп, только с сияющими зеленью глазами.
— Ты вот что, маг, не лезь не в свое дело, — произнес неприятный скрипучий голос, и я проснулся.
— Ты так кричал, — прошептала Аська, — успокойся, Тём, ты дома, всё хорошо.
Я кивнул и попытался уснуть, не забыв обнять и прижать к себе Аську.
А проснулся опять от боли. Аська положила мне под бочок проснувшуюся Вику, доченька выплюнула замусоленный хвост волчонка и вцепилась зубами в мое левое ухо.
— Как же больно, — зашипел я, щекоча шейку в надежде, что кроха рассмеётся, а я спасу свое ухо.
Она хихикнула, я откатился на край кровати.
— У нас странная семья, — Аська обняла меня, посмотрела на Вику. — Нельзя папу грызть! — погрозила она доченьке.
Та приподнялась на коленках и спросила:
— Па?
— Это первое слово! Вика сказала, сказала: «Па»! — вопил я, сияя от гордости.
— Сказала, но, как отучить её есть своего родного отца? — Аська соскользнула на пол и подхватила Викеныша на руку. — Не кусай папу, Вика, не грызи папу! Папа наш родной!
— Па, — согласилась Викёныш, тянясь ко мне.
Я влез в штаны, путаясь и торопясь, мне хотелось побыстрее взять на руки малышку.
— Она, она понимает, — прошептал я, принимая дочь, прижимая её к себе.