Ты теперь моя
Шрифт:
— Хороля! С Саульским так нельзя.
— Ну что ты орешь, мышь?! — подражая Момо, прицокиваю языком. — Ты сейчас о котором Саульском? Бодя, это не о тебе, м? Как думаешь?
— Хороля… Мне страшно представить, что начнется, — переходит Ритка на нытье. — Я тебя уже однажды теряла. До сих пор кошмары снятся. Ты мне годом жизни обязана!
— Я все верну.
— Ага, если успеешь.
— Да ничего он мне не сделает, Рит. И раньше бы не сделал. В тот день, год назад, все сложилось неправильно, — опуская взгляд, рвано вздыхаю. —
— Но и ты пострадала!
— Саульский тоже! — восклицаю с интонациями, но достаточно приглушенно, чтобы не испугать сына. — Ты же его не знаешь, пойми… Никто не знает. Как я.
Савельева, закатывая глаза, нетерпимо качает головой. Шумно выдохнув, выскакивает из-за стола и принимается мерить кухню суматошными шагами.
— И что же, ты собираешься ему все простить?
— Я пытаюсь заново научиться принимать его таким, каков он есть. Ради Богдана.
— Ну-ну…
Вытирая с лица новую порцию пюре, принимаю поражение.
— Почему ты такой упрямый, сынок? Что мне с тобой делать? — на глазах слезы выступают. Полина тут же бросается меня, горемычную, обнимать. — Ничего у меня нормально не получается, — растягиваю минутку своей слабости.
— Все у тебя отлично получается. Завтра попробуешь еще. Не всем детям с первого раза заходит прикорм.
— Думаешь?
— Знаю, — улыбается Полинка. — У меня же четверо племянников.
Своевременно реагирует и японская подруга:
— Момо забрать киддо переодеть, — вынимает малыша из стула.
— Да… Спасибо, милая.
Рита тем временем собирает грязную посуду и тщательно протирает все ближайшие поверхности. Это, вероятно, помогает ей успокоиться. Вернувшись к нам за стол, она обнимает меня с другой стороны.
— По крайней мере, сейчас Саульский под вас подстраивается, — замечает одобрительно. — С его стороны, это уже много.
— Не думаю, что это надолго, — искренне смеюсь. — Поэтому я собираюсь выжать по максимуму.
— Не страшно тебе?
— До ужаса, — выговариваю с придыханием.
— Зачем же?..
— Я не умею его не любить, — прикрывая глаза, мотаю головой. — Не умею, девочки. И никогда не научусь, — признав это вслух, чувствую, как на душе ощутимо легче становится. — Я вам всего объяснить не в силах. Слов таких не найду. Только… Я же видела, как Рома впервые посмотрел на Богдана. Это… У вас пока своих детей нет, вы не поймете. Он его в одну секунду принял. В одну секунду!
Саульский оправдывает ожидания. Появляется в обед, ровно к назначенному часу. Собранный и молчаливый, как и все последние дни.
— Привет.
— Здравствуй.
— Как дела?
— Тебе интересно? Или спрашиваешь, чтобы за что-то зацепиться?
— И зацепиться тоже, — улыбаюсь без тени смущения.
— Порядок.
Может, и
Даже пасмурная погода не способна омрачить мое настроение. Богданчик уснул, как только колеса пришли в движение. Он так мило смотрится в серо-синем махровом комбинезончике. Стоит взглянуть, улыбаюсь. Уже щеки болят.
— Хочешь покатить Богдана? — решаюсь понаглеть.
Саульский хмурится и, кажется, резко теряет присущую ему уверенность. Явно не представляет, что ему делать. Оглядывается на идущую позади охрану. Затем смотрит в спину возглавляющего нашу странную процессию Макара. Тянет время для принятия верного решения.
Я сдерживаю подступающий смех.
— Рома, — не останавливаясь, на ходу отпускаю ручку. — В этом нет ничего сверхсложного, — смотрю вслед продолжающей катиться коляске.
Как я и рассчитываю, Саульский ловит крепкими ладонями изогнутую кожаную дугу.
— Ты что делаешь? Здесь же наклон.
Он ругает меня, а мне так радостно! Смотрю ему в глаза и улыбаюсь. Все шире и шире.
— Я знала, что ты поймаешь.
Наконец Саульский переключает внимание на коляску. У меня сердце замирает при виде бури эмоций, отражающейся на его лице. Чтобы притушить их, ему требуется значительный отрезок времени. Меня саму наизнанку выворачивает. Поэтому я даже радуюсь, когда он справляется. Бросаясь разглядывать окружающие нас кустарники, на самом деле незаметно перевожу дыхание.
— Долго это будет продолжаться?
— Еще минут двадцать, — якобы не понимаю вопроса.
— Юля… Домой поехали.
— Я не готова, — чувствую, что вновь на меня смотрит, но сама глаз от коляски не отрываю. — Сейчас не готова.
— А когда? Юлька…
— Что я могу тебе ответить? — встрепенувшись, все-таки встречаю его настойчивый взгляд. — Точных дат у меня нет.
— Когда будут?
— Саульский… Не дави.
— А мне думается, ты только и ждешь, когда надавлю. Сама не решишься, — отрывисто и глухо заявляет он. — Я прав, Юля? Скажи.
— Рома…
— Просто дай знак, — просит с привычной хрипотцой в жёстком голосе. — Слышишь меня? Юля?
— Слышу.
Когда буду готова к штурму, обязательно дам.
Глава 52
Ты так и знай, что никогда
Мне платье белое не надеть с другим.
Юля
Сегодня у Саульского день рождения. Стрелки часов перемахивают восемь часов вечера, и я, как ни бодрюсь, погружаюсь в печаль. Последние дни Рома работал до семи и без четверти восемь, а чаще даже в половине восьмого, приезжал к нам.