Ты теперь моя
Шрифт:
Глава 54
Темнота,
Забирай меня.
Юля
После встречи с Тоней мне требуется экстренная перезагрузка. Разболтало душу. Разбередило старые раны. Столько всего в жизни своей натворила! Так любила — не только себя покалечила, слишком многих ранила. Слишком многих…
— Можем… Ром, можем не ехать сразу домой? Не сейчас. Мне нужно прийти в себя, — тихо прошу Саульского, не поднимая взгляда от своих нервно сцепленных рук.
Он никак не комментирует мое состояние. Молча включает поворотник и перестраивается в крайний левый ряд.
Спустя какое-то время мы въезжаем на причал с прогулочными катерами.
— Как же красиво, — проговариваю я, с таким восторгом рассматривая горящий золотыми огнями мост и поблескивающий темными водами залив, словно впервые здесь нахожусь. — Нам повезло жить в этом городе. Знаешь… Знаешь, я очень скучала, — рискую встретиться с Саульским взглядами.
Из-за обширной наружной иллюминации в салоне автомобиля, несмотря на поздний вечер, сохраняется хорошая видимость. И то, что я вижу в его глазах, отзывается в моей груди знакомым трепетным томлением.
Сглатываю, пока он вроде как сухо уточняет:
— Скучала по городу?
— Ну… да…
Саульский сдержанно кивает.
— Я покурю, — резко сообщает он после небольшой паузы. — Оставайся в машине.
Я и остаюсь. Крепче сцепляя ослабевшие руки, наблюдаю через ветровое стекло за тем, как он огибает машину и замирает перед капотом. Минуты, взбрыкнув, вдруг начинают тянуться подобно часам. Саульский курит без какой-либо выраженной внешней суеты. А я смотрю на это и четко осознаю, что в душе у него и близко нет этой показной безмятежности.
Сердце ускоряется.
Я словно на что-то решаюсь. Сама еще не знаю, что сделаю, когда он вернется. Меня захлестывают тревога и дичайшее волнение. Когда-то давно я уже проходила через этот разжигающий безумный голод круг. Сама к нему в мангальную бросилась. Как птица к зверю в клетку. Боялась и не понимала, что творю, но все равно влетела.
Вот только сейчас мне гораздо страшнее… Нет больше той смелой и отчаянной девочки-торпеды. Не могу я решиться. Слишком много думаю, анализирую, просчитываю. Не могу.
Нужно дать знак.
А вдруг я потом испугаюсь? Или пожалею? Пострадаю еще сильнее…
Заметно дергаюсь, когда дверь со стороны водителя обратно распахивается, и в салон вместе с запахом Саульского проникают прохлада и никотин.
— Как ты?
— Нормально.
— Лучше?
— Нет, — отвечаю честно.
— Нет? — он несколько удивляется.
— Еще хуже, — и я не преувеличиваю.
Замираем, глядя друг другу в глаза.
Сердце в горле бьется. Аварийным пульсом отбивает частую неровную дробь во всех контрольных уголках моего организма. Я хочу дать ему знак. Заорать как сирена, так громко, чтобы стекла зазвенели.
Но что-то не дает.
— Кстати, я… Я не поздравила тебя с днем рождения… — выхожу на первую попавшуюся скользкую дорожку, просто понимая, что с чего-то должна начать. — Я не поздравила в этом году, потому что должна тебе с прошлого.
Саульский не двигается. Прищуриваясь, смотрит мне в глаза. Без разницы, что он там видит. Мне больше не нужно скрывать свои чувства. Но почему же он не двигается? Мне сейчас физически необходимо ощутить его присутствие, тяжесть и тепло тела. Взял бы хоть за руку… Раньше я бы сделала этот шаг, но сейчас, будто закостеневшая, не в силах пошевелиться.
— Юля…
— Рома, — начинаем говорить одновременно. Не похоже, что у него что-то важное. Кажется, он пытается меня остановить. А я не должна останавливаться! Тараторю, пока хватает смелости. — Я тебя поздравляю! Желаю, чтобы у тебя все всегда было хорошо. Потому что… — тут уже теряюсь. Не могу сложить чувства в слова. — Ты для меня… Я… Рома… С тобой я взлетала выше неба… Только с тобой… Ты был самым важным… Самым-самым! — выпаливаю горячим шепотом и, не выдержав накала эмоций, опускаю взгляд. Громко сглатываю и, выровняв дыхание, пытаюсь улыбнуться. — Так странно, правда? Все, что с нами произошло. Ты никогда не планировал жениться… Я не думала, что полюблю тебя… Сумасшедший был год… Наш…
Мое неосторожное и сумбурное, но, несомненно, честное признание раскаляет пространство и сковывает нас обоих обжигающими цепями напряжения.
Пока я сама с собой сражаюсь, Саульский продолжает молчать.
— Расскажи и ты мне что-нибудь о том времени, когда мы были вместе. Хоть что-нибудь… — вновь в глаза ему заглядываю.
Чувствую, как мои, собственные, неистово жжет. Моргаю, стараясь не плакать.
Сауль к такому откровению явно не готов. Он резко меняется в лице. Сильно хмурится, пытаясь сдержать истинные эмоции. Отводит взгляд в сторону, затем снова смотрит так, будто пытается понять, чего именно я хочу. Выглядит изможденным, словно весь этот год не спал.
— Ром… — вновь подталкиваю я. — Ты сказал, что твоя мама умерла в родах. Сейчас ответь, ты только поэтому был против ребенка?
— Только поэтому, — хрипит он.
— Значит… Ты так сильно переживал за меня? Тебе страшно было меня потерять?
В воспаленные глаза Саульского приходит мерцающая темнота. Она поднимается из его души, это я знаю. Моя цель, чтобы сегодня прорвало все наши раны.
Рома поджимает губы и, жестко трепеща крыльями носа, выразительно вдыхает.
— По-моему, ответы очевидны, но раз тебе нужно, чтобы я их озвучивал: да и да.
— Ты все еще хочешь, чтобы мы с Богданом к тебе переехали?
— Я тебе каждый день об этом говорю.
— Хочешь?
— Хочу, — яростно выталкивает он.
— А почему, Рома? Почему ты хочешь, чтобы мы были вместе?
Смотрит на меня как на ополоумевшую.
Но мне плевать! Мне нужны слова! Сейчас мне нужны только слова!
— Потому что вы все, что у меня есть.
— В каком плане? Что именно это значит? В твоем понимании.
— То, что вы — мои кровь и душа. Все?