Ты всё ещё моя
Шрифт:
Не пойму, что она теперь делает: просто шутит, защищает Шатохина или на что-то намекает.
Я теряюсь, а вот Бойка… Кажется, что один он и понимает. Поджимает губы, будто вот-вот прыснет смехом, а у него там полон рот воды, и качает головой.
– Рин, хоть сегодня не ссорьтесь, – вздыхает Ника.
– Так он первый всегда! – пищит лютая младшенькая и тычет в Шатохина пальцем.
Мы все одновременно взрываемся хохотом. Помним же, кто это начал. Не смешно только милахе-кобре и Даниилу. Она продолжает недовольно пыхтеть. Он же, похоже, реально кипит от злости.
– Все, закрыли
– Ну и подумаешь… – шепчет Рина. – Я могу вообще уйти.
– Сиди, – прибивает Артем.
Она сразу замирает. Так напряженно, что мне даже ее жаль становится. Вижу, что некомфортно себя чувствует. И сдается мне, виной тому не столько Чарушин, столько неотступное внимание со стороны Тохи. Но спустя некоторое время, Рина все же расслабляется, вновь припадает головой к груди брата, а Даня отворачивается и съезжает с дивана на пол. Там, на ковре, помимо него уже развалились Филя и Бойка.
Повисает тишина.
Я с облегчением вздыхаю, едва ли не физически ощущая, как спадает сгустившийся было накал. Ребята, в попытках нагнать сюжет, внимательно смотрят в экран, а меня черт толкает повернуться обратно к Чарушиным. Тут-то Артем меня и подлавливает. А может, я его? Лицо такое же суровое, как и большую часть времени в нашем совместно «после». Но… Дыхание спирает, когда осознаю, что в этом зрительном контакте льется какая-то особая энергия. Она струится по моему телу, как электричество. Жар, пульсация и острое покалывание, которые при этом возникают, настолько захватывают, что я забываю о присутствии остальных. Есть только мы с Чарушиным. И я, оказывается, крайне сильно по этому скучала.
– Зуб даю, королеве до конца этой серии отрубят голову, – выпаливает Фильфиневич.
И я, вздрагивая, возвращаюсь в реальность. Не отвожу, а буквально вырываю у Чарушина свой взгляд. Шумно втягивая воздух, неловко ерзаю в кресле, на спинку которого так и не осмелилась опереться.
– Ты переживаешь за ее прическу? – подкалывает Филю Саша.
– Ха-ха-ха, как смешно. Если бы я был таким же мастодонтом в плане стеба, подъебал бы твои девчачьи губки. Но мы эту херню вроде как в школе прошли.
– Масто… кем? – хмурится Георгиев. А когда Фильфиневич начинает ржать, скалится и лупит того подушкой. – Интеллигент хренов! Принц, бля… Надеюсь, женишься ты по итогу на драконе!
Бойка разражается таким гоготом, что меня от неожиданности подбрасывает на месте, так сильно я вздрагиваю.
– Принц – от слова принципы. Родовые, – заявляет Фильфиневич авторитетно. С заметным раздражением, будто тот факт, что вокруг все такие глупые, его бесконечно утомляет. – Так что, блядь, никаких, на хрен, драконов. Ясно? У меня будет самая сюси-пуси зайка. Красивая и покладистая, – описывая избранницу, смачно целует кончики своих пальцев. После наших смешков вздыхает и столь же уверенно добавляет: – Лет через десять, конечно.
– Красивая и покладистая сися-пися? М-м-м, – одобряет Шатохин заочно, выкидывая перед Фильфиневичем большой палец.
– Кому что! – фыркает Марина.
– Не-е, может, на вид и красивая «сися-пися»… – продолжает глумиться Сашка. – Но по-характеру точно должна быть
Новый взрыв хохота быстро спадает, когда Шатохин выступает с советом.
– Филя, не сопротивляйся. Бери дракониху! У нее хотя бы три головы. Менять, если что, можно, хотя бы в игре на тромбоне, – говорит завуалированно, типа соблюдая приличия перед сестрами Чарушина, но делает все, чтобы и так понятно было. С явной провокацией смотрит на Марину. А мне реально кажется, что у нее вот-вот тот самый капюшон кобры раздуется. – Иначе как с одной вытянуть? Даже, блядь, через десять лет? Анрил!
– Дебил ты, – заключает счастливо женатый Бойка и с очевидным превосходством ржет над несогласным с таким диагнозом Тохой.
Да уж… Без пошлых шуточек все-таки не обошлось.
Слишком смущенная, чтобы продолжать это слушать, резко подрываюсь со своего места и начинаю собирать пустую посуду.
– Эй, ты чего подскочила? – замечает Шатохин с очевидным намерением еще сильнее смутить. – Оставь, потом уберем. Или тебе нужно сбежать? – нажимом выделяет первый глагол.
– Тоха, заткнись, – одергивает его Чарушин.
А я, так ничего и не ответив, уношусь на кухню, молясь про себя, чтобы не разбить по дороге посуду. Благо добираюсь вполне успешно. Перевожу дыхание, успокаиваюсь и возвращаюсь только тогда, когда чувствую себя к этому готовой.
Остаток этих посиделок проходит без особых эмоциональных всплесков. Ребята по большей части молчат. Крутят сериал до упора, пока мы – один за другим – не начинаем зевать. Но уезжать домой никто не спешит.
– Все остаются? – спрашивает Чарушин.
Хотя на вопрос это мало похоже. Скорее, констатация.
– Я – да, – откликается первым Бойка.
– И я, – подтверждает свое участие Фильфиневич.
– Канеш, – вставляет Сашка.
– Я сразу сказал, – разводит руками Тоха.
– Ладно, – заключает Артем, прежде чем встать с дивана.
Выпрямившись, замирает. Упирая руки в бедра, вздыхает. В том, как именно он это делает, впервые отчетливо виден весь груз, который осел на его плечи. Мое сердце тотчас отзывается, стремясь разделить его ношу. И едва Артем поднимается, я, наплевав на все, бросаюсь к нему. Обнимаю, прекрасно понимая, что может оттолкнуть. Сейчас меня это не пугает. Я отдаю, не рассчитывая на ответ.
И… Он принимает.
Едва ощутив на спине его горячие ладони, вздрагиваю. А потом тянусь на носочках выше, стискиваю еще крепче и отрывисто выдыхаю ему в шею то, что весь вечер рвалось наружу:
– Я с тобой.
________
*История Кирилла Бойки и Вари: "Хочу тебя испортить/Хочу тебя любить"
*История Тохи и Маринки: "Запрет на тебя"
33
Хочешь со мной?
Трудно понять, когда именно я вступил в черную полосу. Только этим летом? Или все же в прошлом году? И где, блядь, положенная белая? Моя гребаная жизнь тупо на куски разваливается. Все, что я могу делать – это держать разорвавшуюся массу в одной чертовой куче и ждать до упора, что когда-то все это срастется обратно.