Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

Злобин Владимир

Будь счастлив, Дант, что по заботе друга В жилище мертвых ты не все узнал, Что спутник твой отвел тебя от круга Последнего — его ты не видал. И если б ты не умер от испуга, Нам все равно о нем бы не сказал.

Но что могло ее, человека бесстрашного, никаких мыслей ни о Боге, ни о черте не боящегося, не раз и Богу и черту противостоявшего, что могло ее в последнем круге так потрясти?

Только одно: что Бог и дьявол — две ипостаси некоего неведомого существа, ни дьявола, ни Бога и Бога и дьявола вместе, представить себе которого человеческое сознание не в силах. Она вдруг почувствовала себя в его власти и поняла, что это — гибель ее и мира.

Это длилось мгновенье. Словно сверкнула черная молния. Если б продлилось дольше — разум не выдержал бы. Но в этом мгновении уже

было начало идущей на нее из глубины вечности бури смерти.

И не будет падений в бездны: Просто сойду со ступень крыльца, Просто совьется свиток звездный, Если дочитан до конца.

Это стихотворение, которое почему-то любил И.И. Фондаминский [658] , тоже из числа ее «победных снов». Но ее сознание ей подсказало — оно ошибалось редко, — что ее конец будет далеко не такой простой и легкий, как она мечтает. Тогда она написала свое восьмистишье и скрыла на самом дне души, в ее самых недоступных тайниках — так, чтобы не мог найти враг — восемь волшебных слов.

658

Фондаминский Илья Исидорович (Фундаминский, псевд. Бунаков; 1880–1942) — публицист, общественно-политический деятель, эсер. В 1917 г. комиссар Временного правительства. С 1919 г. в эмиграции. Один из основных учредителей парижского журнала «Современные записки». Погиб в фашистском концлагере Освенцим.

Но когда налетела на нее буря смерти и силы ада обрушились, у нее было в руках это непобедимое оружие — крест. Число креста — четыре. Восемь горящих в ее сердце слов — как бы двоящийся в трепете пламени огненный крест, приносимая втайне двойная жертва — Бога за мир и мира за пришествие Духа: да приидет Царствие Твое.

Вот что значат не записанные Гиппиус восемь слов и вот отчего она их не записала.

СТИХОТВОРЕНИЯ

ПОСЛЕ ЕЕ СМЕРТИ. (Стихи. Париж: Рифма, 1951) [659]

«Три ангела предстали мне в ночи…»

Три ангела предстали мне в ночи. Один держал тяжелые ключи, Второй двуострый меч, а третий три свечи. И выступил второй — не первый и не третий — И молвил: «Не меча достоин ты, а плети. Но радуйся: избрал тебя Господь. Не погубить — спасти я послан дух и плоть, Восстановить твой образ искаженный». И он взмахнул мечом, и пал я, рассеченный. И раздвоилось всё…

659

После ее смерти. Стихи. Печ. по изд.: Злобин В. После ее смерти. Стихи. Париж: Рифма, 1951. Раритетный сборник стихотворений (тираж 100 экз.), посвященный памяти З.Н. Гиппиус, предоставлен для издания библиофилом Марком Владимировичем Гехтманом (издательство и составитель выражают ему сердечную благодарность).

Ночью («Не спишь, и так близко, так ясно…») [660]

Не спишь, и так близко, так ясно, Так тихо, нежданно, без слов: «О, вспомни, пойми — все напрасно: Ты проклят на веки веков». Молчанье. Глаза закрываю. Бежать? — Но куда убегу? И плачу, и что-то считаю, И все сосчитать не могу. Пустот неподвижных громады, Бессмысленных цифр торжество. И нет ни конца, ни пощады. Ни зла, ни добра — ничего.

660

Ночью. Числа. 1933. № 9. Современные записки. 1934. № 56.

«Она прошла и скрылась не спеша…»

Она прошла и скрылась не спеша, Крылом своим почти меня задела. С тех пор забыла всё моя душа, И ничему не радуется тело. И всё слабее между ними связь. О, эта чуждость! Словно в адском круге, Они —

две тени — странствуют, томясь, И ничего не знают друг о друге. Нерадостен бесплодный их союз. И вот любви немеркнущая слава Для тела бедного как тяжкий груз, А для души как смертная отрава.

У двери («Путем случайным он пришел…»)

Путем случайным он пришел. Он постучался. Дверь отворилась. Он вошел И не остался. Но он придет, придет опять Уж не случайно. И снова будет он стучать У двери тайной. Вот всё исполнится сейчас, Вздохни глубоко… Но если он и в этот раз Придет до срока, И в этот раз душа твоя Со дна колодца Над ложью призрачного «я» Не вознесется, — Ты вновь останешься один В неволе тесной. Тебя крылатый андрогин — Двойник небесный — Введет улыбкою своей Во искушенье. И будет хуже всех смертей Твое паденье.

«Душа моя, иль ты забыла…»

К.А. Виноградской

Душа моя, иль ты забыла, В свой райский сон погружена, Какая радостная сила Тебе, сияющей, дана? Но обескрыленное тело Напрасно ждет твоих чудес. Ты улыбаешься несмело Счастливой пленницей небес. Ты совлекаешь все, что тленно. И вот свободна от оков, Одна, покоишься блаженно Среди несозданных миров. И легче жертвенного дыма Ты в небе таешь голубом… Но смерть присутствует незримо В чертоге солнечном твоем. Она таит, она лелеет Свою тяжелую стрелу. Она, как плод, что втайне зреет, Как угль, что рдеет сквозь золу. Ни совершенством, ни страданьем, Ни чистотой, ни красотой — Ты победишь ее слияньем Любви небесной и земной.

С тех пор… («Мы встретимся на будущей неделе…»)

«Мы встретимся на будущей неделе…» Ты веришь? Что ж! Но я-то знаю, да, Что и обнявшись, и в одной постели, Не встретимся мы никогда. Не ложь, о нет, не мог преодолеть я. С тех пор… Но я молчу, не надо слов, Прошли не дни — века, тысячелетья, Мильоны световых годов. Ты далеко в созвездьи Ориона, Я на земле иль где-то на луне. И что мне в том, что трубку телефона Сниму и ты ответишь мне.

Зеркала («О, ты, кого неутомимо…»)

О, ты, кого неутомимо В пустыне мира я искал, Явись, мелькни полунезримо В хрустальной ясности зеркал. Бесстрастно уст моих холодных Устами тихими коснись. Из глубины озер безводных Улыбкой вещей улыбнись. Прости обманчивые речи И праздные мои дела За чистоту грядущей встречи, Которой дышат зеркала. Моей неволи сон печальный Не вспоминай — он позади, И душу тайною зеркальной От смерти вечной огради.