Тысяча городов
Шрифт:
«Они не были моими. Они не принадлежали Михрану марзбану. Они принадлежали Вшнаспу марзбану, который мертв.»Абивард осознавал, как многого он не договаривает. Политика, на которую жаловался Хмайяк, была политикой Вшнаспа, верно, но она также была - и остается - политикой Шарбараза. И Вшнасп был не просто мертв, но убит васпураканцами. Для Абиварда не заметить этого было равносильно признанию того, что марзбан сам напросился на это.
«Как ты собираешься загладить свою вину?» Повторил Хмайяк. Его голос звучал осторожно; возможно, он не ожидал, что Абивард
Для Абиварда это было всего лишь частью большей мозаики. Он ответил: «Удивительно, святой господин, я не могу вернуть мертвых к жизни, ни твоих людей, которые умерли за твою веру, ни Вшнаспа марзбана.»Если ты будешь давить на меня слишком сильно, ты заставишь меня вспомнить, как умер Вшнасп. Мог ли Хамайяк читать между строк?"
«Фос обладает силой воскрешать мертвых», Сказал Хамайяк на своем неторопливом видессианском, «но он предпочитает не использовать ее, чтобы мы не ожидали этого от него. Если Фос не использует эту силу, как я могу ожидать, что это сделает простой человек?»
«Чего ты ждешь от меня?» Спросил Абивард. Хмайяк посмотрел на него из-под густых, кустистых бровей. Его взгляд был очень проницательным, но в то же время почти детским в своей прямой простоте. Возможно, он заслуживал того, чтобы его называли удивительно святым; он не казался наполовину священником, наполовину политиком, как это делали многие видессианские прелаты.
«Ты пришел ко мне», - ответил он. «Это смело, верно, но это также показывает, что ты знаешь, что твой народ поступил неправильно. Это ты должен сказать мне, что ты будешь делать, а я должен сказать, чего достаточно ».
Абивард почти предупредил его вслух, чтобы он не давил слишком сильно. Но Хамайяк говорил не как человек, который давит, а как человек, утверждающий то, что он считает правдой. Абивард решил принять это и посмотреть, что из этого получится «Вот что я сделаю», - сказал он. «Я позволю вам поклоняться по-вашему, пока вы обещаете оставаться верными Шарбаразу, Царю Царей, пусть его дни будут долгими, а его царство увеличится. Если вы от имени вашего священства дадите это обещание и если нахарары и воины Васпуракана будут соблюдать его, восстание здесь будет таким, как будто его никогда не было ».
«Вы не будете добиваться репрессий против лидеров восстания?» Это говорил не Хамайяк, а Татул.
«Я не буду», - сказал Абивард. «Микран марзбан не будет. Но все должно вернуться к тому, что было до восстания. Там, где вы изгнали макуранские гарнизоны из городов и крепостей, вы должны позволить им вернуться ».
«Вы просите нас еще раз надеть цепи рабства, которые мы разорвали», - запротестовал Татул.
«Если дело дойдет до войны между Васпураканом и Макураном, вы проиграете», - прямо сказал Абивард. «Ты жил довольный тем, что было у тебя раньше, так почему бы не вернуться к этому?»
«Кто победит в войне между Васпураканом и Макураном - и Видессосом?» Татул выстрелил в ответ. «Маниакес, я слышал, не Генезий -
Абивард на мгновение нахмурился, прежде чем ответить. Татул, в отличие от Хмайяка, мог видеть за пределами своей горной родины. Если прошлое предлагало какой-либо стандарт для суждения, он тоже мог оказаться прав - если у Видессоса хватило сил действовать так, как он надеялся. «Прежде чем тебе приснятся такие сны, Татул». Медленно произнес Абивард: «Вспомни, как далеко от Васпуракана находятся все видессианские солдаты».
«Видесс может быть далеко.» Татул указал на северо-восток: «Видессианское море близко».
Это снова заставило Абиварда нахмуриться. В Видессианском море, как и во всех морях, граничащих с Империей, плавали только видессианские корабли. Если бы Маниакес так сильно захотел послать армию в Васпуракан, он мог бы сделать это, не пробиваясь с боями через западные земли, удерживаемые макуранерами.
Хамайяк поднял правую руку. Средний палец был испачкан чернилами. Священник сказал: «Пусть у нас будет мир. Если нам позволено поклоняться так, как нам заблагорассудится, этого достаточно. Видесс, как наш учитель, попытался бы навязать нам то, что он называет ортодоксальностью, точно так же, как макуранцы пытаются заставить нас следовать за Богом и Четырьмя Пророками. Ты знаешь это, Татул; это случалось раньше ».
Нахарар неохотно кивнул. Но затем он сказал: «На этот раз этого может и не случиться. В конце концов, Маниакес - княжеской крови».
«Он не нашего вероисповедания», - сказал Хамайяк. «Видессиане никогда не смогли бы смириться с Автократором, который признал Васпура Перворожденным. Если он придет, чтобы изгнать людей Макурана, будьте уверены, он будет делать это для себя и для Видессоса, а не для нас. Давайте жить в мире.»
Татул пробормотал что-то себе под нос. Затем он снова повернулся к Абиварду. «Согласится ли Царь Царей на соглашение, которое ты предлагаешь?»
Если у него есть хоть капля здравого смысла в голове или спрятана где-нибудь еще в его личности. Но Абивард не мог этого сказать. «Если я заключу соглашение, он согласится на это», - сказал он, надеясь, что не лжет.
«Пусть будет так, как он говорит», - сказал Хмайяк Татулу. «За исключением Вшнаспа, макуранцы редко лгут, и он сделал себе доброе имя в войнах против Видессоса. Я не думаю, что он обманывает нас.» Он говорил по-видессиански, чтобы Абивард мог понять.
«Я сделаю то, что сказал», Заявил Абивард. «Пусть Четыре Пророка отвернутся от меня и пусть Бог сбросит меня в Пустоту, если я лгу».
«Я верю, что ты сделаешь так, как сказал», - ответил Татул. «Мне не нужен удивительно святой Хайяк, чтобы сказать мне, что ты благороден; своими сегодняшними словами ты убедил меня. Стал бы Вшнасп скрываться среди нас? Это для того, чтобы посмеяться. Нет, у тебя есть честь, шурин Царя Царей. Но есть ли честь у Шарбараза?»
<