Тысяча городов
Шрифт:
«С тем, что у нас здесь есть?» Туран покачал головой. «Нехорошо. Я слышал, что видессиане стали лучше, чем раньше, и даже если бы это было не так, это не имело бы большого значения. Если они нанесут нам серьезный удар, мы разобьемся. При любом разумном взгляде на вещи у нас нет ни единого шанса.»
«Именно то, о чем я думал», - сказал Абивард, - «почти слово в слово. Если мы не можем сделать ничего разумного, чтобы не дать Маниакесу накатиться на нас, нам просто придется попробовать что-нибудь неразумное».
«Повелитель?»
Ночь была прохладной только по сравнению с только что закончившимся днем. Стрекотали сверчки, пиликая, как музыканты на виолончели, которые не знали мелодий и имели только одну струну. Где-то вдалеке тявкнула лиса. Несколько ближе лошади из армии Маниакеса фыркали и время от времени ржали на линии пикетов, где они были привязаны.
Звезды сверкали на бархатисто-черном куполе неба. Абивард пожалел, что с ними не едет луна. Если бы он мог видеть дорогу сюда, он бы не падал так часто. Но если бы на небе была луна, видессианские часовые вполне могли бы увидеть его и его товарищей, и это было бы катастрофой.
Он похлопал Турана - он надеялся, что это был Туран - по плечу. «Иди. Ты знаешь, что делать».
«Да, повелитель.» В голосе его лейтенанта снова зазвучал шепот. Это сняло с его головы один груз, оставив не более девяноста или ста.
Туран и группа, которой он руководил, ускользнули. Абиварду показалось, что они производили ужасающее количество шума. Однако видессиане неподалеку - совсем недалеко - казалось, ничего не замечали. Возможно, сверчки заглушали грохот Турана. Или, может быть, подумал Абивард, ты взвинчен так же туго, как юноша, идущий в свою первую битву, и каждый незначительный шум громко отдается в твоих ушах.
Будь у него офицеры получше, ни он сам, ни Туран не были бы здесь. Но если ты не мог доверить кому-то другому выполнять работу должным образом, ты должен был позаботиться об этом сам. Будь Абивард моложе и менее опытен, он нашел бы притаившееся в кустах возбуждающее зрелище. Как часто командующему генералу доводилось возглавлять свой собственный рейдовый отряд? Сколько раз командующий генерал хотел бы возглавить свой собственный рейдовый отряд? он задумался, но не нашел подходящего ответа.
Он присел на корточки, слушая стрекотание сверчков, вдыхая запах навоза - в основном от самих фермеров - на полях.
Ожидание далось нелегко, как это всегда бывало. Он начал думать, что Туран каким-то образом сбился с пути, когда среди привязанных лошадей видессийцев поднялась большая суматоха. Некоторые животные взволнованно заржали, когда веревки, удерживающие их, были перерезаны; другие закричали от боли и паники, когда мечи полоснули их по бокам. Туран и его люди бегали взад и вперед по линии, причиняя столько вреда за такое короткое время, сколько могли.
К ржанию лошадей примешивались крики охранявших их часовых.
Сторожевые костры, горящие вокруг этих палаток, показывали, как из них выбегают люди в шлемах, поспешно нахлобученных на головы, со сверкающими лезвиями мечей. «Сейчас!"» Крикнул Абивард. Воины, которые остались с ним, начали пускать стрелы в гущу видессиан. Ночью и с большого расстояния они едва могли прицелиться, но при достаточном количестве стрел и мишеней некоторые из них обязательно попадали в цель. Крики говорили, что некоторые так и сделали.
Абивард вытаскивал стрелу за стрелой из своего лука, стреляя так быстро, как только мог. Это был другой вид войны, отличный от того, к которому он привык. Обычно он охотился с луком, но в битве нападал с копьем. Использовать стрельбу из лука против людей казалось странным.
Странно это или нет, но он видел, как видессиане падали. Причинять боль врагу - вот в чем суть войны, поэтому он перестал беспокоиться о том, как он это делает. Он также увидел, как еще больше видессиан, подгоняемых ругающимися офицерами, рысью направились к нему и его людям.
Он прикинул их количество - намного больше, чем у него было. «Назад, назад, назад!» - завопил он. Большинство солдат, которые были с ним, были людьми из городских гарнизонов, а не солдатами Турана. Они не видели ничего постыдного в отступлении. Совсем наоборот; он слышал, как пара из них ворчала, что он слишком долго ждал, прежде чем заказать это.
Они побежали обратно к остальным. На большинстве из них были только туники, так что Абивард среди них чувствовал себя окруженным призраками. Когда они пересекли самый большой канал между лагерем Маниакеса и их собственным, некоторые из них атаковали его восточный берег мотыгой. Вода хлынула на поля.
Макуранцы подняли шум приветствия, когда Абивард и его маленький отряд вернулись, потеряв всего пару человек. «Это было лучше, чем укус блохи», - заявил он. «Возможно, мы укусили их за палец, как невоспитанную комнатную собачонку. Даст Бог, при следующей встрече мы поступим еще хуже.» Его люди снова зааплодировали громче.
«С Божьей помощью», - сказал Рошнани, когда он вернулся в фургон, опьяненный триумфом и финиковым вином, - «ты не будешь чувствовать себя обязанным возглавлять еще один подобный рейд в ближайшее время.» Абивард не стал с ней спорить.
Абивард надеялся, что Маниакес достаточно разозлится из-за того, что тот укусил его, как комнатную собачку, и бросится прямо вперед, не беспокоясь о последствиях. Пару лет назад Маниакес, скорее всего, поступил бы именно так; у него была манера прыгать, не успев оглянуться. И если он направлялся прямо в Машиз, как думал Шарбараз - как Шарбараз и опасался, - армия Абиварда лежала прямо у него на пути. Это было нелегко организовать, поскольку требовало маневрирования пехоты против кавалерии.