Тысяча городов
Шрифт:
Кидинну сказал: «Повелитель, согласие относительно формы, которую должно принять это колдовство, жизненно важно, прежде чем мы действительно попытаемся это сделать».
Это имело смысл; Абивард не был в восторге от идеи вступать в битву без плана. Но он сказал: «Говорю тебе, мы не можем терять времени. К тому времени, как вы покинете эту комнату, разберитесь со своими разногласиями.» Внезапно он пожалел, что попросил Берошеша устроить такой роскошный пир для магов. Пустые желудки ускорили бы достижение консенсуса.
Его бескомпромиссная позиция вызвала еще
«Однако никто не заплатил бы тебе за то, чтобы ты сделал это со мной», - легко ответил Абивард. Затем он подумал о Чикасе, а затем о Шарбаразе. Ну, волшебникам не обязательно было знать о них.
Йешмеф вскинул руки в воздух. «Возможно, мой придурок брат прав. Такое случалось и раньше, хотя и редко».
Глатпилеш остался совсем один. Он обвел взглядом остальных пятерых волшебников из Тысячи городов. Абиварду не понравилось выражение его лица - неужели то, что его оставили в полном одиночестве, сделало его более упрямым? Если бы это было так, смогли бы остальные маги продолжить заклинание самостоятельно? Даже если бы они могли, это, несомненно, было бы сложнее без их коллеги.
«Вы все дураки», - зарычал он на них, - «а ты, сиррах...» Он послал Йешмеф взгляд, который был почти буквально убийственным."- не годится ни на что лучшее, чем вожак, ибо ты показываешь себя неуклюжей овцой без яиц.» Он тяжело дышал, челюсти тряслись; Абивард задавался вопросом, не случится ли с ним от ярости апоплексического удара.
Он также задавался вопросом, захотят ли другие волшебники работать с Глатпилешем после его обличительной речи. Там, по крайней мере, он вскоре почувствовал облегчение, поскольку пятерка казалась скорее удивленной, чем возмущенной. Фалашам сказал: «Неплохо, старина.» И Йешмеф дернул себя за бороду, как бы показывая, что у него все еще есть то, что позволяло ему ее отращивать. «Ба», - сказал Глатпилеш, звуча сердито из-за того, что он не смог разозлить своих товарищей. Он повернулся к Абиварду и снова сказал «Ба», возможно, чтобы Абивард не чувствовал себя обделенным его неодобрением. Затем он сказал: «Ни у кого из вас нет ума, которым Бог наградил раздавленного комара, но я буду работать с вами только для того, чтобы не дать вам сбиться с пути без моего гения, который покажет вам, что нужно делать».
«Ваша щедрость, как обычно, непревзойденна», - сказал Утпаништ своим скрипучим голосом.
Глатпилеш испортил это, проглотив иронию. «Я знаю», - ответил он. «Теперь мы увидим, как сильно я сожалею об этом».
«Не так сильно, как остальные из нас, я обещаю», - сказал Мефиеш.
Фалашам раскатисто расхохотался. «Банда братьев, нас много, - заявил он, - и мы тоже сражаемся так.» Вспоминая драки, в которых он участвовал со своими собственными братьями, Абивард чувствовал себя лучше о перспективах того, что маги смогут работать вместе, чем с тех пор, как он вошел в комнату.
Поспорив о том, как затопить каналы, волшебники потратили еще пару дней на споры о том, как лучше всего реализовать этот подход. Абивард не слушал всех этих аргументов. Он действительно заходил повидаться с волшебниками несколько раз в день, чтобы убедиться, что они движутся вперед,
Он также отправил Турана с частью собранных гарнизонных войск и несколькими всадниками, которых Тикас привел из Васпуракана. «Я хочу, чтобы ты преследовал Маниакеса и делал это явно и неприятно», - сказал он своему лейтенанту. «Но, клянусь Богом, не лови его, что бы ты ни делал, потому что он тебя изобьет.»
«Я понимаю», Заверил его Туран. «Ты хочешь, чтобы все выглядело так, как будто мы не забыли о нем, чтобы он не тратил слишком много времени на то, чтобы гадать, что мы здесь делаем, вместо того, чтобы преследовать его».
«Вот и все», - сказал Абивард, хлопнув его по спине. Он позвал слугу принести пару кубков вина. Когда он получил свое, он совершил возлияния Четверым Пророкам, затем высоко поднял серебряный кубок и провозгласил: «Смятение Автократору! Если мы сможем сбить его с толку на неделю, может быть, на несколько дней дольше, после этого он будет хуже, чем сбит с толку ».
«Если мы сделаем так, что он не сможет остаться здесь, ему тоже может быть трудно вернуться в Видессос», Сказал Туран с хищным блеском в глазах.
«Так что он мог бы», - сказал Абивард. «Это было бы более вероятно до того, как нам пришлось вывести наши мобильные силы из Видессоса в Васпуракан в прошлом году, но…» Его голос затих. Какой смысл был протестовать против приказов, исходящих непосредственно от Царя Царей?
Войска Турана выступили на следующий день с трубами в рога и развевающимися знаменами. Абивард наблюдал за ними с городской стены. Они выглядели впечатляюще; он не думал, что Маниакес сможет игнорировать их и продолжать грабить города. Прекращение этого было бы дополнительным преимуществом вылазки Турана.
Оттуда Абиварду был виден долгий путь через пойму Тутуба и Тиба. Он покачал головой в легком замешательстве. Сколько столетий накопленного мусора лежало у него под ногами, чтобы обеспечить ему эту выгодную позицию? Он не был ученым; он не мог даже начать догадываться. Но если бы ответ оказался меньше, чем общее количество его собственных пальцев на ногах, он был бы поражен.
Обзорная площадка была бы еще более впечатляющей, если бы было на что посмотреть. Но равнина была такой плоской, как будто женщина раскатала ее длинной палочкой, прежде чем положить на сковородку для запекания, - и климат страны Тысячи городов делал это возможным. Тут и там, вдоль канала или реки, несколько рядов финиковых пальм возвышались над полями. Однако большая часть сельской местности представляла собой грязь, а поверх грязи росли зерновые культуры.
Если не считать пальм, единственными разрывами в однообразии были холмы, на которых росли города поймы. Абивард мог видеть несколько из них, каждый увенчанный жилищем. Все были такими же искусственными, как тот, на котором он стоял. Великое множество людей жило на земле между Тутубом и Тибом в течение долгого, долгого времени.
Он подумал о холме, на котором находилась крепость Век Руд. В этом клочке возвышенности не было ничего рукотворного: сама крепость была построена из камня, добытого в ней. Сюда весь камень, вплоть до гирь, которые торговцы зерном использовали на своих весах, приходилось привозить извне. Грязь, снова подумал Абивард. Его тошнило от грязи.