Тысяча И Одна Ночь. Книга 4
Шрифт:
К числу хороших рассказов относится и такой: Ибрахим ибн аль-Махди, брат Харуна ар-Рашида, когда власть в халифате перешла к аль-Мамуну, сыну Харуна ар-Рашида, не присягнул ему, но отправился в ар-Рей и объявил халифом самого себя. И он провёл так один год и одиннадцать месяцев и двенадцать дней, и сын его брата, аль-Мамун, ожидал, что он вернётся к повиновению и присоединится к другим на пути общины, пока не отчаялся в его возвращении. И тогда аль-Мамун выехал с конными и пешими и вступил в ар-Рей, ища Ибрахима. И когда дошла до Ибрахима весть об этом, ему оставалось только прийти в Багдад и спрятаться, боясь за свою кровь. И аль-Мамун назначил тому, кто укажет, где Ибрахим, сто тысяч динаров.
"И когда я услышал об этой награде, - говорил Ибрахим, - я испугался за себя..."
И Шахразаду
Когда же настала двести семьдесят четвёртая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ибрахим говорил: "И когда я услышал об этой награде, я испугался за себя и впал в замешательство. И я вышел из своего дома в полуденное время, изменив обличье, и не знал, куда мне направиться, и вошёл на улицу, не имевшую выхода, и воскликнул: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! Я подверг тебя гибели! Если я вернусь по своим следам, меня заподозрят, так как у меня вид переодетого". И я увидел в конце улицы чёрного раба, который стоял у ворот своего дома, и подошёл к нему и спросил: "Есть у тебя место, где бы я мог укрыться на час?" - "Да", - ответил он и открыл ворота. И я вошёл в чистый дом, где были циновки и подушки из кожи, а раб, приведя меня туда, запер за мною дверь и ушёл. И я заподозрил, что он услышал о награде за меня и подумал: "Он пошёл, чтобы на меня указать!" И я стал кипеть, как вода в котле на огне, и раздумывал о своём деле, как вдруг вошёл негр, а с ним носильщик, у которого было все, что нужно: хлеб, мясо, и новые котлы, и принадлежности к ним, и новая кружка, и новые кувшины. И раб снял ношу с носильщика и затем, обратившись ко мне, сказал: "Да будет моя душа за тебя выкупом! Я отворяю кровь, и я знаю, что ты не побрезгуешь мною из-за того, что я делаю для пропитания. Вот тебе эти вещи, на которые не упадала ничья рука. Поступай как тебе вздумается".
А я нуждался в пище, - говорил Ибрахим, - и сварил себе еду и не помню, чтобы я ел что-нибудь подобное этому. А когда я удовлетворил своё желание, негр сказал мне: "О господин, да сделает меня Аллах за тебя выкупом! Не хочешь ли вина, оно приятно душе и прогоняет заботу".
– "Это мне не противно!" - ответил я, желая подружиться с кровопускателем. И негр принёс новые стеклянные сосуды, которых не касалась рука, и надушённый кувшин, и сказал: "Процеди себе сам, как ты любишь!"
И я процедил вино наилучшим образом, и негр принёс мне новый кубок, и плоды, и цветы в новых глиняных сосудах, а затем он сказал: "Позволишь ли мне сесть в сторонке и выпить одному вина, радуясь тебе и за тебя".
– "Сделай так", - сказал я и выпил, и негр тоже выпил, и я почувствовал, что вино зашевелилось в нас. И кровопускатель сходил в чуланчик и вынес лютню, украшенную металлическими полосками, и сказал мне: "О господин, мой сан не таков, чтобы я просил тебя петь, но на твоём великом благородстве лежит долг передо мною, и если ты сочтёшь возможным почтить твоего раба, то тебе присущи высокие решения".
И я спросил его, не думая, что он меня знает: "А откуда ты взял, что я хорошо пою?" И негр ответил: "Да будет слава Аллаху? Этим наш владыка слишком известен! Ты мой господин Ибрахим ибн аль-Махди, наш вчерашний халиф, за которого аль-Мамун назначил сто тысяч динаров, но от меня ты в безопасности".
И когда негр сказал это, - говорил Ибрахим, - он сделался велик в моих глазах, и я утвердился в предположении о его благородстве и согласился удовлетворить его желание.
И, взяв лютню, я настроил её и стал петь, и мне пришла на ум мысль о разлуке с моим сыном и семьёй, и я заговорил:
"И надеюсь я, что кто Юсуфу его близких дал И в тюрьме его, где он пленным был, возвысил, Ответит нам, и снова вместе нас всех сведёт Аллах, господь миров, могуч и властен".И негром овладел чрезвычайный восторг, и жизнь показалась ему очень приятной (а говорят, что когда соседи Ибрахима слышали, как он говорит: "Эй, мальчик, седлай
И он взял лютню и запел:
"Любимым я сетовал на то, как продлилась ночь; Сказали они: "О как для нас коротка та ночь!" И все потому, что сон глаза покрывает им Так скоро, а нам очей всю ночь не закроет сон, Когда наступает ночь-мученье для любящих, - Нам грустно; им радостно, когда наступает ночь. И если бы им пришлось терпеть, что стерпели мы, На ложе, поистине, им было бы так, как нам".И я воскликнул: "Ты отличился совершённым отличием, мой сердечный друг, и прогнал от меня боль печали. Прибавь же ещё таких безделок!"
И негр произнёс такие стихи:
"Когда не грязнит упрёк честь мужа, увидишь ты, Что всякий прекрасен плащ, какой он наденет, Она нас корит за то, что мало число таких, Но я отвечаю ей: "Достойных немного!" Не плохо, что мало нас, - сосед наш высок душой, Тогда как у большинства соседи столь низки. Мы люди, которым бой постыдным не кажется, Когда биться вздумают Салуль или Амир. Желание умереть к нам срок приближает наш, Они же не любят смерть, и сроки их долги. Мы можем словам людей не верить, коль захотим, Но верят словам они, когда говорим мы".И, услышав от негра эти стихи, - говорил Ибрахим, - я удивился им до крайней степени, и великий восторг заставил меня склониться, и я заснул и проснулся только после вечерней молитвы. И я умыл лицо, и вернулись ко мне мысли о величии души этого кровопускателя и его хорошем умении себя вести, и я разбудил его и, взяв бывший со мною мешок, в котором были ценные динары, бросил его негру и сказал: "Поручаю тебя Аллаху - я ухожу от тебя! Прошу тебя, бери из этого мешка и трать на то, что тебя заботит, и тебе будет от меня великий дар, когда я окажусь в безопасности от страха".
Но негр отдал мне мешок обратно, - говорил Ибрахим, - и сказал: "О господин, бедняки из нашей среды не имеют у вас цены, но, следуя моему благородству, как могу я взять деньги за то, что время подарило мне твою близость и ты поселился у меня? И если ты будешь возражать этим словам и ещё раз кинешь мне кошелёк, я убью себя".
И я спрятал мешок в рукав, - говорил Ибрахим (и тяжело было мне нести его)..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала двести семьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ибрахим ибн аль-Махди говорил: "И я спрятал мешок в рукав (и тяжело было мне нести его) и ушёл. А когда я дошёл до ворот дома, негр сказал мне: "О господин, здесь тебе укрываться лучше, чем где-либо ещё, и нет для меня тяготы содержать тебя; оставайся у меня, пока не поможет тебе Аллах!"
И я вернулся и сказал: "С условием, что ты будешь тратить из этого кошелька". И негр дал мне понять, что он согласен на это условие, и я провёл у него несколько дней, ведя самую сладостную жизнь, и он ничего не брал из этого мешка. И я счёл зазорным оставаться у него на содержании и постыдился утруждать его и оставил его и ушёл, перерядившись в наряд женщины - башмаки и покрывало, - и вышел из его дома. Но когда я оказался на дороге, меня охватил страх, и очень сильный, и я пошёл, чтобы перейти мост, и оказался у одного места, обрызганного водой.