Тысяча И Одна Ночь. Книга 9
Шрифт:
И Мариам всякий раз, как вспоминала Нур-ад-дина, все время рыдала и плакала, и подошли к ней патриции и стали её уговаривать, но она не принимала их слов, и отвлекал её призыв любви и страсти. И она заплакала, застонала и зажаловалась и произнесла такие стихи:
"Язык моей страсти, знай, в душе говорит с тобой - Вещает он обо мне, что страстно тебя люблю. И печень моя углями страсти расплавлена, А сердце трепещет и разлукой изранено. Доколе скрывать мне страсть, которой расплавлен я? Болят мои веки, и струятся потоки слез".И
Что же касается Али Нур-ад-дина каирского, сына купца Тадж-ад-дина, то, после того как Мариам села на корабль и уехала, земля стала для него тесна, и не утверждался в нем покой, и не слушалась его стойкость. И он пошёл в комнату, в которой жил с Мариам, и увидел её, перед лицом своим, чёрной и мрачной, и увидел он станок, на котором Мариам ткала зуннары, и одежды, что были у неё на теле, и прижал их к груди, и заплакал, и полились из-под его век слезы, и он произнёс такие стихи:
"Узнать ли, вернётся ль близость после разлуки вновь И после печали и оглядок в их сторону? Далеко минувшее, оно не вернётся вновь! Узнать бы, достанется ль мне близость с любимою. Узнать бы, соединит ли снова нас с ней Аллах, И вспомнят ли милые любовь мою прежнюю. Любовь, сохрани ты ту, кого неразумно так Сгубил я, и мой обет и дружбу ты сохрани! Поистине, я мертвец, когда далеко они. Но разве любимые согласны, чтоб я погиб? О горе, когда печаль полезна моя другим! Растаял я от тоски и горя великого. Пропало то время, когда близок я с нею был. Узнать бы, исполнит ли желанье моё судьба? О сердце, горюй сильней, о глаз мой, пролей поток Ты слез, и не оставляй слезы ты в глазах моих. Далеко любимые, и стойкость утрачена, И мало помощников, беда велика моя! И господа я миров прошу, чтоб послал он мне Опять возвращенье милой с близостью прежнею".И Нур-ад-дин заплакал сильным плачем, больше которого нет, и посмотрел он на уголки комнаты и произнёс такие стихи:
"Я таю с тоски, увидя следы любимых На родине их, потоками лью я слезы, Прошу я того, кто с ними судил расстаться, Чтоб мне даровал когда-нибудь он свиданье".И потом Нур-ад-дин в тот же час и минуту поднялся, запер ворота дома и бегом побежал к морю и стал смотреть, где находится корабль, который увёз Мариам. И он начал плакать и испускать вздохи и произнёс такие стихи:
"Привет вам! Без вас теперь не в силах я обойтись, И где бы ни были - вблизи или далеко, Влечёт меня к вам, друзья, всегда, каждый час и миг, И так же я к вам стремлюсь, как жаждущие к воде. Всегда подле вас мой слух и сердце моё и взор, И мысль о вас сладостнее мёда мне кажется. О горе, когда ушёл от стана ваш караван, И с вами ушёл корабль от мест, куда я стремлюсь!"И Нур-ад-дин зарыдал, заплакал, застонал, взволновался и засетовал и вскрикнул: "О Мариам, о Мариам, довелось ли тебе увидеть меня во сне или в сплетениях грёз?" А когда усилилась его печаль, он произнёс такие стихи:
"Увидит ли после дали этой опять вас глаз, Услышу ли из жилища близкого голос ваш? Сведёт ли нас вновь тот дом, который привык уж к нам, Желанное получу ль, получите ль вы его? Возьмите, куда б ни шли, носилки костям моим, И где остановитесь, заройте их подле вас. Имей я два сердца, я бы жил лишь с одним из них, А сердце, что любит вас так страстно, оставил бы. И если б спросили: "От Аллаха чего б желал?" Сказал бы: "Прощенья ар-Рахмана и вашего"И когда Нур-ад-дин был в таком состоянии, и плакал, и говорил: "О Мариам, о Мариам!", - вдруг какой-то старик вышел из лодки, и подошёл к нему, и увидел, что он плачет, и произнёс такое двустишие:
"О Марьям красавица, вернись - ведь глаза мои, Как облако дождевое, влагу струят свою. Спроси ты хулителей моих прежде всех людей, Увидишь, что тонут веки глаза в воде белков"И старик сказал ему: "О дитя моё, ты, кажется, плачешь о невольнице, которая уехала вчера с франком?" И когда Нур-ад-дин услышал старика, он упал без сознания и пролежал час времени, а потом он очнулся и заплакал сильным плачем, больше которого нет, и произнёс такие стихи:
"Надеяться ль после дали вновь на сближенье с ней, И дружбы услада возвратится ли полностью? Поистине, в моем сердце страсть и волненье, И толки доносчиков тревожат и речи их. Весь день пребываю я смущённым, растерянным, А ночью надеюсь я, что призрак её придёт. Аллахом клянусь, ко мне любви не забуду я! И как же, когда душе наскучили сплетники? Нежна она членами и впалы бока её, И глаз её в моё сердце стрелы метнул свои. Напомнит нам ивы ветвь в саду её тонкий стан, А прелесть красы её свет солнца смутит совсем. Когда б не боязнь Аллаха (слава славна его!), Сказал бы я столь прекрасной: "Слава славна её!"И когда старик посмотрел на Нур-ад-дина и увидал его красоту, и стройность, и соразмерность, и ясность его языка, и тонкость его, и разнообразие, его сердце опечалилось о юноше, и он сжалился, увидя его состояние. А этот старик был капитаном корабля, шедшего в город той невольницы, и было на его корабле сто купцов из придворных мусульман. И он сказал Нур-ад-дину: "Терпи и будет одно лишь благо, и если захочет Аллах - величие ему и слава!
– я доставлю тебя к ней..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала восемьсот восемьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что старик капитан сказал Нур-ад-дину: "Я доставлю тебя к ней, если захочет Аллах великий".
– "Когда отъезд?" - спросил Нур-ад-дин. И капитан ответил: "Нам осталось ещё три дня, и мы поедем во благе и безопасности". И Нур-ад-дин, услышав слова капитана, обрадовался сильной радостью и поблагодарил его за его милость и благодеяние, а потом он вспомнил дни близости и единения со своей невольницей, не имеющей подобия, и заплакал сильным плачем и произнёс такие стихи: