Тысяча миль в поисках души
Шрифт:
Они оба верой и правдой служили своему классу. Они шли в политике одним путем, но Роберт всегда держался сзади и чуть правее своего старшего брата, и это бросалось в глаза. В начале своей политической карьеры Роберт не скрывал восхищения перед позорно знаменитым инквизитором Джозефом Маккарти и сам пошел к нему на службу в комиссию по расследованиям. Никому бы не пришло в голову назвать Роберта либералом и в тот период, когда он занимал пост министра юстиции в правительстве брата. Роберт Кеннеди, в апреле 1968 года предложивший свой личный самолет для того, чтобы перевезти тело убитого Мартина Лютера Кинга из Мемфиса в Атланту, за пять лет до этого, в июне 1963
Да, братья Кеннеди верно служили тому классу американского общества, имя которого когда-то с гордостью вписал в графу о профессии их отец на вечере бывших выпускников Гарвардского университета. Но в политике они часто оказывались дальновиднее, точнее и искуснее большинства представителей американской элиты, ставящих свои личные интересы выше интересов их класса в целом. В большей степени эта способность видеть шире других была присуща старшему брату. Я помню случай, когда президент Кеннеди прикрикнул на королей сталелитейной индустрии, повысивших цены на сталь, что грозило нарушением ритма всей американской экономики.
— Еще мой отец говорил, что стальные магнаты — сплошные сукины сыны, — вырвалось у Кеннеди на прессконференции.
Любопытно, что чуть ли не к вечеру того же дня пиджаки стальных королей украсились значками с изображением собачьей головы и словами по ободку: «Я сукин сын и горжусь этим».
Братьев Кеннеди не любили на этой псарне. Не любили за то, что они позволяли себе отличаться от им подобных хотя бы внешне. Не любили за их собственный стиль в политике, за их личное обаяние, которое невозможно было у них отнять, особенно у Джона, за интеллект и остроумие, даже за молодость. Но не это главное. Их ненавидели яростной ненавистью менее удачливые конкуренты, и это предопределило их трагический конец.
До 1966 года сенатор Роберт Кеннеди поддерживал вьетнамскую политику правительства. Постепенно он стал отходить от нее, а затем и критиковать. «Он отказался от той самой политики, — писал журнал «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт», — которую сам помогал формулировать при президенте Кеннеди вместе с такими советниками, как генерал Максуэлл Тэйлор, министр обороны Роберт Макнамара, государственный секретарь Дин Раек, советник Белого дома Макджордж Банди и посол по особым поручениям Аверелл Гарриман».
С этими замечаниями американского буржуазного журнала не поспоришь. Здесь все верно, за исключением разве того, что пропущена одна фамилия: тогдашнего вице-президента, а затем президента Линдона Джонсона.
Что же произошло с политическими взглядами сенатора Роберта Кеннеди? На этот вопрос в Америке нет однозначного ответа. Одни говорят, что он понял бесперспективность, более того, пагубность для Америки ее политики. Другие утверждают, что здесь проявился искусный политик, проповедующий прагматизм. Третьи говорят примерно то же самое, но добавляют при этом, что на поднимающейся волне народного недовольства вьетнамской войной лодка Кеннеди была ближе других к Белому дому.
Кто прав? Может быть, и те, и другие, и третьи. Скорее всего изменение взглядов Роберта Кеннеди происходило под влиянием изменения общественных настроений, которые он имел талант улавливать. Но было здесь и другое. Один из американских журналов уже после гибели сенатора писал, что Роберт всегда жил в лучах славы своего старшего брата. А не кто иной, как брат, дал первый толчок политике США, которая при Джонсоне завела страну в тупик. «Но, поняв это, — заключает журнал, — Роберт решил спасти страну от безумия. Им двигали не только благородные и ответственные импульсы патриотизма, но им двигали и интересы клана: Кеннеди всегда были гордецами. Он должен был защитить доброе имя брата, чей свет он сам отражал в глазах миллионов американцев».
Он бросил в атаку всю свою силу, всю свою энергию, огромное количество своих денег. Говорят, что только в Калифорнии он истратил около 3 миллионов долларов. Это произвело впечатление даже на здешнюю прессу, которую в общем-то трудно удивить затратами на предвыборную борьбу. Но обычно кандидаты тратят чьи-то деньги, деньги тех, кто стоит за их спиной, кто поддерживает их. Кеннеди тратил свои деньги.
— Это наши деньги, и никому нет никакого дела, сколько мы тратим и сколько мы еще потратим, — сказала журналистам мать Кеннеди.
Сам Роберт на одном из митингов пошутил:
— Мой отец говорил моему брату и мне: «Ребята, я не возражаю, что вы тратите деньги, но, ради бога, не покупайте голосов больше, чем вам нужно».
Он ощущал ненависть к себе конкурентов — «браминов», тех, у кого денег не меньше, чем у него, и кто хотел бы видеть в Белом доме не Кеннеди, а какого-нибудь своего человека. В марте журнал «Форчун» в статье, которая называлась «Он доиграется и допрыгается до того, что вылетит из игры», писал: «Если президент Кеннеди никогда не пользовался популярностью среди бизнесменов, то все же подозрительность, проявлявшаяся к нему, не идет в сравнение с гневом, который вызывает его младший брат… Кеннеди — это такая политическая фигура, о которой не могут спокойно говорить представители многих и многих деловых кругов, особенно на западе и юге страны».
Роберт Кеннеди знал свою страну, знал ее мораль и нравы, знал, что «сукины сыны» открыто говорят о том, что они «сукины сыны», и поэтому он допускал возможность, что с ним расправятся с той же жестокостью, с какой расправились с Джоном. Его предупреждали об этом. Охранник Вилл Барри, бывший сотрудник ФБР, жаловался журналистам:
— Я устал от постоянного напряжения, я боюсь, что потеряю быстроту реакции. Он каждый день ходит по острию ножа.
Однажды, когда самолет сенатора был в воздухе над штатом Орегон, в салоне Кеннеди звонко лопнул воздушный шарик, привязанный на ниточке к креслу. Руки сенатора метнулись к горлу. Все, кто видел этот жест, застыли на месте от охватившего их ужаса: точно так же четыре с лишним года назад к горлу метнулись руки смертельно раненного президента. В другой раз в Сан-Франциско рядом с открытой машиной, в которой стоял Кеннеди, взорвалась ракета фейерверка. На лице сенатора застыла слабая улыбка, его всего передернуло. Неожиданно ослабевшие ноги не удержали его, и он сел. Он не мог подняться без помощи охранника.
А самолет продолжал взлеты и посадки. Еще один штат… Еще один город… Еще один митинг… Предвыборная кампания была в самом разгаре. Великое американское «шоу» только начиналось.
Свой последний в жизни день сенатор провел в обществе жены и детей на пляже в гостях у знакомого кинорежиссера. День прошел весело, если не считать тревоги за исход голосования да случая с 12-летним сыном Дэвидом. Дэвид заплыл слишком далеко и начал тонуть. Отец, хороший пловец, как и все Кеннеди, вытащил его из воды буквально в последнюю минуту.