Тысяча миль в поисках души
Шрифт:
Постояв две-три минуты, поезд дергается, трогается, медленно вползает на станцию и замирает у платформы.
На пустынной платформе лужа воды. Вода течет по закопченной стене, по мраморной мемориальной доске, на которой, пока стоит поезд, можно успеть прочитать: «В память смелых и талантливых людей, построивших нью-йоркскую подземку — чудо ХХ века».
«Тихие старики»
Тони Девито, следователь военной прокуратуры седьмой американской армии, въехал на своем «джипе» в концлагерь Дахау через несколько часов после того, как охрана лагеря была разогнана передовым американским патрулем. Вообще-то Тони спешил
То, что он увидел, потрясло его. Теперь он не верил своим глазам. Он был на войне уже не первый день, но даже представить себе не мог, что такое возможно.
— Я попал на дьявольскую скотобойню вроде тех, которые когда-то видел в Чикаго, — рассказывает сейчас Тони. — Все было продумано, как на образцовой механизированной скотобойне, только убивали здесь людей. Здесь было что-то вроде конвейера: бараки, где люди ожидали смерти, раздевалка, где смертники снимали с себя одежду и обувь, газовые камеры, где убивали, крематорий, где сжигали трупы.
Дверь, ведущая в крематорий, была чуть приоткрыта. Тони толкнул ее и отпрянул в ужасе. Последнюю партию убитых фашисты не успели сжечь. Трупы были уложены аккуратными штабелями, как поленницы дров. Лишь в одном месте ряд был нарушен: там из груды тел торчала ножка ребенка.
Он помнит, как его окружили истощенные, похожие на живые скелеты мужчины и женщины в зелено-полосатых тюремных одеждах. Механически, по привычке следователя, Тони записал несколько фамилий отличавшихся особой жестокостью надзирателей. Подчеркнул фамилию Браунштейнер: на нее особенно жаловались заключенные.
С тех пор прошло много времени. Тони служил в оккупационных войсках. Женился на немке — дочери старого портного. Демобилизовавшись, увез жену в Нью-Йорк, кончил юридический колледж. В 1950 году поступил на работу следователем в Бюро иммиграции и натурализации — государственное учреждение, осуществляющее надзор над въездом в США иностранцев.
Минуло еще двадцать лет. И вот майским днем 1970 года Тони Дэвито постучался в дверь опрятного домика на одной из зеленых улиц в пригороде Нью-Йорка. Ему открыла уже немолодая женщина в фартуке. За ее спиной в комнате щебетали канарейки.
— Миссис Райан, если не ошибаюсь? — спросил ее Тони. Женщина кивнула утвердительно. Тони назвал себя и задал следующий вопрос:
— С какого года вы живете в США, миссис Райан?
— С 1950 года, — спокойно ответила женщина. — В том году я вышла замуж за сержанта американской армии Рассела Райана. Я писала об этом в анкете.
Тони помолчал, посмотрел в сторону щебетавших канареек. Потом сказал медленно, чеканя каждое слово:
— Фрау Браунштейнер, вы забыли указать в анкете, что служили надзирательницей в лагерях Равенсбрюк, Майданек и Дахау.
Теперь он смотрел ей прямо в глаза. Она побледнела, но тотчас взяла себя в руки. Сняла передник. Выпрямилась. Поправила седеющие волосы. Глаза ее стали колючими. Презрительно засмеялась.
— Вы сумасшедший, — сказала она, продолжая смеяться. — Кого в этой стране интересует мое прошлое? Уходите, пока не пришел муж и не спустил вас с лестницы.
Так началась битва между следователем Тони Дэвито и военной преступницей Херминой Браунштейнер. Эта битва продолжалась несколько лет, и были дни, когда Тони казалось, что он безнадежно проигрывает. Он обладал сильным оружием — свидетельскими показаниями и документами, изобличавшими Браунштейнер в истязаниях и убийствах заключенных. Но это оружие то и дело вышибали из рук Тони его собственные начальники.
Тони не мог с этим смириться. Не спрашивая начальства, он собрал журналистов и показал им документы. Газетчики были возбуждены. Ведь это сенсация: «Нацисты в соседнем подъезде!» Перегоняя друг друга, репортеры помчались в свои редакции. Но там их быстро охладили. На следующее утро лишь в одной газете появилась невнятная заметка о «загадочном деле» домохозяйки из нью-йоркского пригорода. «Соседи отказываются верить — сообщала газета. — Такая добрая, такая милая леди, говорят они хором. Мухи не обидит. Тут либо злостная клевета, либо ошибка».
Тони был в отчаянии. Он уже подумывал, что ему следует отступиться от этого дела, которое приносит ему одни огорчения. Но тут в бюро начали приходить письма из-за океана. Оказывается, заметку перепечатали многие европейские газеты. И вот на столе у Тони новые свидетельства бывших узников Равенсбрюка и Майданека. Они обличают Браунштейнер и сообщают имена других палачей.
И снова неугомонному следователю подставили ножку. Однажды утром, придя на работу, он обнаружил, что все письма и документы исчезли. Металлический шкаф, в котором они хранились, не был взломан. Кто-то открыл его ключом. Тони убежден, что это сделали свои. Второй ключ существовал. Он лежал вместе с другими дубликатами ключей в сейфе у начальника.
Вскоре кто-то позвонил его жене. Вкрадчивый голос спросил:
— Фрида, ведь вы родились и выросли в Германии, не так ли? Если так, то почему вы позволяете своему мужу преследовать тех, кто в годы войны выполнял свой долг перед великой Германией? Разве вы не понимаете, что это может кончиться плохо для вашего мужа?
Тони уверен, что это звонили из бюро. Ведь, кроме родственников, только там знали, что жена родилась в Германии.
На восстановление похищенного дела Браунштейнер ушло больше года. Тони занимался этим в нерабочее время: начальство по горло загрузило его другими делами. И все-таки при поддержке конгрессмена Эйлберга он добился того, что прокуратура поставила вопрос о лишении Браунштейнер американского гражданства. Не за то, что она истязала и убивала узников в концлагерях, а за то, что не призналась в этом при въезде в США.
«Домохозяйка из пригорода» стала первой военной преступницей, лишенной американского гражданства. Ее, впрочем, это мало взволновало. Она продолжала жить в своем уютном доме, только теперь ей предписывалось раз в год испрашивать в бюро право на жительство в США. Вот и все наказание.
Тем бы дело и закончилось, если бы Польская Народная Республика не потребовала выдачи Браунштейнер для суда за ее преступления на территории Польши. Вопрос о выдаче тянулся два с лишним года.
Снова потребовались показания свидетелей, многие из которых живут сейчас за океаном. Тони разыскал всех, всем послал письма. Когда руководство бюро отказалось оплатить приехавшим свидетелям счета за гостиницы и выдать им (как предписывают правила) скромное денежное довольствие, Тони взял шляпу и обошел всех своих коллег по четырнадцатому этажу. Честные люди есть везде. Бросали в шляпу кто 25 центов, а кто и доллар. Набралось и на гостиницу свидетелям и на бутерброды.